Редактором какого журнала был плеханов. Г

История семьи. Юность Плеханова, студенческие годы

Много веков тому назад татарский род Плехановых поступил на службу к московским царям. За подвиги на поле брани Плехановы получили имение в Тамбовской губернии. Отец будущего революционера Валентин Петрович Плеханов в соответствии с семейной традиции так же связал свою жизнь с военной службой. Он участвовал в Крымской войне, а в 1863 году подавлял Польское восстание. Старый Плеханов был суровым человеком, убежденным крепостником. Одна из его дочерей говорила, что он напоминал старого князя Болконского по прозвищу «прусский король» из «Войны и мира». Мать Георгия Плеханова - Мария Федоровна Белынская, напротив была мягкой и образованной женщиной развивавшей у своих детей страсть к чтению и любовь к справедливости.

Георгий Валентинович Плеханов родился 29 ноября 1856 года в поместье своего отца, деревне Гударовка. В детстве молодой Плеханов желал пойти по стопам своих предков и стать военным. В 1868 году, в возрасте двенадцати лет Георгий поступил во второй класс Воронежской военной гимназии где он проучился до 1873 года. Несмотря на то, что гимназия считалась военной, режим в этом учебном заведение был весьма либеральным, а преподаватели придерживались передовых взглядов. Именно в стенах этого учебного заведения Георгий Плеханов познакомился с творчеством радикальных литературных критиков - Белинского, Чернышевского и Добролюбова. В гимназии Плеханов порвал и с религией. Между тем молодой Плеханов ещё не стал революционером. Семейные традиции крепко держали молодого человека. Георгия мучил вопрос - «в чём истинный долг человека, в верности Царю или в верности своей стране? Если он пойдёт на военную службу, как это сделали многие члены его семьи, то ему могут приказать действовать вопреки блага русского народа». В 1873 году Плеханов поступил в Константиновское военное училище в Петербурге, но под гнётом тревожащих его раздумий, он после первого же семестра оставил военную службу, и начал готовиться к экзаменам в Горный Институт. Подобно многим своим сверстникам Георгий Валентинович считал, что наибольшие услуги своему отечеству он сможет оказать занявшись точными и естественными науками. Приобщение к революции заняло у Плеханова долгие месяцы и даже годы. Даже начавшееся в 1874 году знаменитое «хождение в народ» обошло Плеханова стороной. Но в то же самое время Плеханов знакомится с революционным студенчеством, читает нелегальную литературу и даже укрывает скрывающихся от правительства революционеров. Учась в Горном институте Плеханов знакомится со своими будущими товарищами по революционной борьбе П. Б. Аксельродом, Л. Г. Дейчем, М. А. Натансоном. Но окончательное решение включится в активную борьбу против самодержавия было принято Плехановым только летом 1876 года.

Во время демонстрации на площади перед Казанским собором в Петербурге 6 декабря 1876 г. Плеханов произнес энергичную речь против правительства. После произнесения речи он успел переменить шапку, закутаться в башлык и неузнанным скрыться с площади. После этого Плеханов тотчас же перешел на нелегальное положение. После декабрьской демонстрации Плеханов со своей первой женой Натальей Смирновой эмигрировал за границу, где прожил до середины 1877 года.

Примечательно, как быстро Георгий Плеханов занял видное место в кругу студентов-подпольщиков. Его энергия и творческие способности заслужили всеобщее призвание. Даже своим обликом Плеханов выделялся в кругу молодых революционеров: «Своей внешностью и костюмом Плеханов, нисколько не походил на «нигилиста»: он одевался чисто аккуратно, но без претензий на франтовство; волосы на голове причесывались назад, небольшую темно-русую бородку своевременно постригал... Манерами, приемами и обращением Плеханов также резко отличался от нас: был вежлив, корректен производил впечатление «благовоспитанного молодого человека». Со времён учебы в военном учебном заведении Плеханов сохранил военную выправку, а от предков ему достался чуть смугловатый цвет лица.

Эмиграция и жизнь за границей

Скоро он занял выдающееся положение в партии Земли и Воли и стал членом редакции журнала "Земля и Воля", в котором поместил, между прочим, статью: "Законы экономического развития и задачи социализма в России", излагавшую программу партии. Будучи тогда народником-бунтарем, то есть сторонником крестьянского социализма, верящим, что крестьяне в России по природе своей социалисты и вполне уже готовы к революции, Плеханов отличался от других товарищей по партии тем, что особенно дорожил пропагандой среди рабочих, видя в них, впрочем, не представителей пролетариата, а именно крестьян, поддерживающих тесные связи с деревней. Когда обнаружились разногласия в рядах Земли и Воли, приведшие к ее распадению на террористическую Народную Волю и чисто народнический Черный Передел, Плеханов был горячим противником террористических тенденций и страстно отстаивал старую народническую программу. После распадения партии (1879) Плеханов был редактором первого номера "Черного Передела", который в свет не вышел, так как 28 января 1880 г. был захвачен полицией в тайной типографии. Большую поддержку Плеханову в этот сложный момент оказала его новая подруга - Розалия Марковна Боград, слушательница медицинских курсов при Военно-медицинской академии в Петербурге.

Розалия Марковна стала верной спутницей жизни Плеханова, а после кончины Георгия Валентиновича, она создала и возглавила центр по изучение плехановского наследия при Публичной библиотеке в Ленинграде («Дом Плеханова»). После этого Плеханову пришлось бежать из России и поселиться за границей. С января 1880 до Февральской революции 1917 года жил в эмиграции (Швейцария, Италия, Франция и др. страны Западной Европы). Но и за Границей Плеханов не прекращал свою деятельность. Первые годы его заграничной жизни были посвящены серьезному изучению экономической науки. Сравнительно быстрое развитие капитализма в России и усиление рабочего движения, кризис народнической теории и практики, личный опыт деятельности среди рабочих, знакомство с историей западноевропейского рабочего движения и особенно глубокое изучение трудов К. Маркса и Ф. Энгельса вызвали переворот во взглядах Плеханова. 1882-1883 у Георгия Валентиновича складывается марксистское мировоззрение; он становится убеждённым и решительным критиком идеологии народничества, первым пропагандистом, теоретиком и блестящим популяризатором марксизма в России. В 1883 в Женеве Плеханов создал первую российскую марксистскую организацию - группу "Освобождение труда" (её членами были П. Б. Аксельрод, В. И. Засулич, Л. Г. Дейч, В. Н. Игнатов) и был автором её программных документов. Члены группы перевели на русский язык и издали ряд произведений Маркса и Энгельса. Плеханову принадлежат переводы работ: "Манифест Коммунистической партии" (1882), "Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии", "Тезисы о Фейербахе", части книг "Святое семейство" и др. Своими работами - "Социализм и политическая борьба" (1883),"Наши разногласия" (1885), "Русский рабочий в революционном движении", "К вопросу о развитии монистического взгляда на историю" (1895; по словам В. И. Ленина, на этой работе "... воспитывалось целое поколение русских марксистов..." - Полное собрание соч., 5 изд., т. 19, с. 313, прим.) и др. П. нанёс сильный удар по идеологии народничества.

Первым же изданием партии была замечательная брошюра Плеханова Социализм и политическая борьба (Женева, 1883; нов. изд., СПб., 1906), в которой развиты основные принципы социал-демократизма. В противоположность старым народникам и позднейшим экономистам, признававшим только борьбу экономическую, Плеханов доказывал, что борьба за освобождение рабочего класса, которое должно быть вместе с тем освобождением человечества, возможна только на почве социал-демократического учения и в форме борьбы политической. В следующем году та же группа издала довольно объемистую книгу Плеханова "Наши разногласия" (Женева, 1884; нов. изд., СПб., 1906). Признавая заслуги народников и народовольцев в борьбе с деспотизмом, но отрицательно относясь к их теориям, называя эти теории даже прямо реакционными, Плеханов в своей книге еще раз и гораздо полнее обосновывает теорию марксизма в его применении к России. Эта книга может считаться исходной точкой русского социал-демократического движения. Несмотря на крайнюю резкость полемического тона и иногда явную несправедливость выходок против тех или других лиц, она обнаружила глубокое понимание момента и предвидение дальнейшего хода событий в России. Развитие капитализма и появление рабочего движения были предсказаны в ней чрезвычайно верно. В 1888 и следующих годах "Освобождение труда" выпустило 4 тома сборника "Социал-демократ" и множество брошюр, частью оригинальных, частью переводных. В числе первых было немало брошюр самого Плеханова, в числе вторых - брошюр им или под его редакцией переведенных. Начиная с начала 1880-х годов, Плеханов под разными псевдонимами писал и в легальной литературе, между прочим, в "Отечественных Записках" (статьи о Родбертусе и др., вошедшие в сборник "За 20 лет").

В 1895 г. появилась в свет в Петербурге его книга "К вопросу о развитии монистического взгляда на историю. Он научно опроверг утверждения народников о том, что капитализм в России - якобы "случайное явление", что крестьянская община способна не только противостоять капитализму, но и явиться главным преимуществом при переходе страны к социализму. Плеханов показал, что Россия неудержимо идёт по пути капиталистического развития и что задача революционеров состоит в том, чтобы использовать порождаемые капитализмом процессы в интересах революции. Георгий Валентинович учил видеть в нарождавшемся пролетариате главную революционную силу в борьбе с самодержавием и капитализмом, призывал развивать политическое сознание рабочих, бороться за создание социалистической рабочей партии.

Встреча и дальнейшая работа с В. И. Лениным

Плеханов установил тесные связи со многими представителями западноевропейского рабочего движения, активно участвовал в работе 2-го Интернационала со времени его основания (1889), встречался и был близок с Ф. Энгельсом, который высоко ценил первые марксистские произведения Георгия Валентиновича, одобрял деятельность созданной Плехановым первой российской марксистской организации. Руководимая Плехановым группа "Освобождение труда" оказала значительное влияние на деятельность марксистских кружков, возникших в 80-х гг. в России. Но, как подчёркивал Ленин, группа "... лишь теоретически основала социал-демократию и сделала первый шаг навстречу рабочему движению". Весной 1895 Плеханов впервые встретился с приехавшим в Швейцарию Лениным. В ходе этой встречи была достигнута договорённость об установлении связей между группой Освобождение труда и марксистскими организациями России. Совместно с российскими марксистами Плеханов включился в борьбу против либерального народничества, "легального марксизма", "экономизма", разоблачил отступничество Э. Бернштейна от марксизма. Плехановская критика бернштейнианства сохраняет своё значение в борьбе с современным оппортунизмом.

Важной вехой в деятельности Г. В. Плеханова и русской социал демократии стало издание газет «Искра» и «Заря», призванных защищать идеи марксизма перед лицом критики со стороны либералов и народников. В руководстве «Искры» находились как старые ветераны группы «Освобождения Труда», так и «молодая гвардия», тройка Ленин-Мартов-Потресов. Трудами этих людей строилась социал-демократическая партия России. Плечом к плечу со своими новыми товарищами Плеханов яростно бился с русскими сторонниками ревизионизма и прежде всего с Петром Струве. Линия Плеханова была бескомпромиссна и язвительна, сам он писал о себе, что у него усилились тенденции к якобинству. Не всегда Плеханов сходился во мнение и со своими товарищами по редакции. Острые споры шли по вопросам программы русской социал-демократической партии, по аграрному вопросу и по проблеме отношения с либералами и группой Струве.

В июле 1903 года, в Брюсселе начал работу Второй (а фактически первый) Съезд Российской Социал Демократической Рабочей Партии (РСДРП). Георгию Валентиновичу Плеханову была оказана честь председательствовать на этом учредительном форуме социал-демократов. Без больших разногласий съезд осудил взгляды ревизионистов, и отклонил проект федерального устройства партии предложенного еврейской социалистической организацией «Бунд». Но дальше победителей начали раздирать разногласия. Жесткие дебаты вызвал вопрос о партийном членстве. Ленин предложил записать в Первом Параграфе Устава Партии, что членом организации может считаться всякий, кто признаёт программу РСДРП, поддерживает партию материально и принимает участие в работе одной из партийных организаций. Мартов предлагал более мягкий вариант условий членства, по которому предусматривалась возможность индивидуальной работы под руководством одной из партийной организации. Мартов считал, что такой вариант сделает партию более массовой, Ленин рассчитывал создать более эффективную сплоченную организацию. В этом вопросе, как и по большинству других тем Г. В. Плеханов разделял жесткую позицию Ленина.

Плеханов так же поддержал тезис В. Е. Посадского, о подчинение принципам демократии «выгодам нашей партии» Плеханов отметил, что «успех революции - высший закон. И если ради успеха революции потребовалось временно ограничить действие того или другого демократического принципа, то перед таким ограничением преступно было останавливаться».

Тем поразительнее был переход Георгия Валентиновича на диаметрально противоположные позиции всего через несколько недель после съезда. Плеханов обратившийся из Савла в Павла теперь сам стал высказывать беспокойство по-поводу чрезмерной централизации партии предложенной Лениным. Его особое беспокойство вызвала возможность введения принцип «раскасирования», то есть контроля ЦК партии за составом первичных организаций. Вот как Плеханов описывал «раскассированное» на практике: «... Ввиду приближения съезда, ЦК всюду «раскассирует» все недовольные им элементы, всюду сажает своих креатур и наполнив этими креатурами все комитета, без труда обеспечивает себе большинство на съезде». Как известно именно этот метод, впоследствии использовал Сталин для установления контроля над большевистской партией.

Революция 1905 года ещё больше ухудшила отношения Плеханова с Лениным, действия которого он трактовал как внесение раскола в партию накануне решительных революционных схваток. Начиная с IV Стокгольмского съезда РАСТРЕП Плеханов открыто переходит в ряды фракции меньшевиков. Георгий Валентинович так же критиковал и позицию большевиков по отношению к крестьянству. По мнению Плеханова крестьяне не могут быть надежными революционным союзниками рабочего класса, поскольку их интерес ограничивается лишь дележом помещичьей земли. После экспроприации помещиков по мнению Плеханова крестьяне неизбежно должны были перейти в лагерь реакции. С другой стороны Георгий Валентинович призывал революционеров к сближению с либералами, ведь грядущая революция по его мнению должна была быть буржуазной. Нельзя сказать, что призывы Плеханова вызвали всеобщий восторг в революционной атмосфере 1905 года. Троцкий видел слабость Плеханова в предпочтении отдаваемой теории перед реальной жизнью: «Его подкашивало как раз то, что придавало силу Ленину: приближение революции.... Он был пропагандистом и полемистом марксизма, но не революционным политиком пролетариата. Чем более непосредственно надвигалась революция, тем более явственно Плеханов терял почву под ногами». После поражения Первой Русской Революции Плеханов всё больше углубляется в науку - история, философия, культуроведения становятся его основными занятиями в Швейцарском изгнании, куда к нему, мэтру русской революции, стекались десятки поклонников и почитателей.

Закат

1 августа 1914 началась Первая Мировая Война, и закончилась эпоха II Интернационала в истории всемирного рабочего движения. Следует признать, что Георгий Плеханов несёт свою долю ответственности за бесславный крах этой организации. Подобно своим французским, немецким и английским коллегам Плеханов с началом мировой войны стал ярым оборонцем и сторонником войны с Германией до победного конца. После начала всемирной бойни Георгий Валентинович опубликовал брошюру «О войне», где вся ответственность за развязывание войны возлагалась на Австро-Венгрию и Германию. Германская социал-демократия, выступившая в поддержку своего правительства, по мнению Плеханова стала соучастницей преступной политика кайзеровского режима. Хотя Плеханов в своём сочинение признавал, что причины войны лежат в самой капиталистической системе, и что все державы проводят империалистическую политику, в брошюре «О войне» явно прослеживалось желания замолчать и «облагородить» хищнические рефлексы стран Антанты. Последние по мнению Плеханова вели оборонительную войну. На почве защиты отечества, Георгий Александрович даже примерился со своим заклятым врагом - царским самодержавием, выдвигая парадоксальный тезис, что военное поражение России лишь укрепит царский режим.

Подобная эволюция Плеханова шокировала многих близких ему людей. Анжелика Балабанова, бывшая ученица Плеханова и один из лидеров итальянских социалистов вспоминала, как потрясла её фраза Плеханова: «Что касается меня, если бы я не был стар и болен, то пошел бы в армию. Мне доставило бы огромное удовольствие поднять на штык ваших немецких товарищей». Ленин долго отказывался поверить, что «отец русского марксизма» стал оборонцем пока сам не услышал яростное антинемецкое выступления Плеханова на собрании русских социал-демократов в Лозанне.

По воспоминаниям Н. К. Крупской, Ленин считал, что причиной перехода Плеханова на позиции оборончества было его военное воспитание. Но с другой стороны нетрудно заметить, что возвращение к национализму в 1914 году стало общей чертой для многих русских революционеров первого призыва. В лагере сторонников Антанты и войны до «победного конца» оказались Н. Б. Чайковский, П. А. Кропоткин, Л. Г. Дейч, В. И. Засулич. Очевидно, что это поколение ещё находилось под влиянием идеи «революционого национализма» - идеи декабристов, Бакунина, буржуазных революций 1848 году.

Плеханов заплатил тяжелую цену за отход от принципов, которые он проповедовал всю свою жизнь. Годы войны стали для Плеханова периодом физического и творческого упадка. От него отвернулись старые товарищи оставшиеся на позиции пролетарского интернационализма - Мартов и Аксельрод. Были разорваны все контакты с оставшимся по германскую сторону линии фронта Карлом Каутским. В окружение Плеханова всё чаше стали появляться буржуазные политики и ревизионисты, против которых он боролся всю свою жизнь и обществом которых он тяготился. О. В. Аптекман писал, что летом 1916 года Плеханов выглядел как «орёл с подбитыми крыльями». Даже Февральская революция 1917 года не вдохнула в Плеханова новые силы. Он только очень волновался, чтобы народное выступление на подорвало военный потенциал России. Первоначально Плеханов даже не планировал возвращения на родину и собирался остаться в Швейцарии где он работал над «Историей русской общественной мысли». Троцкий был прав, когда заметил, что Плеханов был непревзойденный теоретик революции, но терялся в условиях реального революционного взрыва. Но через восемь дней после свержения царя, тяжело больной Плеханов всё таки решил вернуться домой после тридцатисемилетнего изгнания. Друзья Георгий Валентиновича считали, что его присутствие в Петрограде будет полезно для укрепления режима Временного правительства. Власти Антанты оказывали едущей в Россию чете Плехановых всяческое содействие.

31 марта 1917 года Георгий Плеханов вернулся в Петроград, где на Финляндском вокзале ему была устроена торжественная встреча. Плеханов был растроган до слёз оказанным ему приёмом и на какой-то момент ему показалась, что он оказался в свой время на своём месте. Но это была лишь иллюзия. Георгий Валентинович уже отстал от хода событий. Его призывы к созданию широкой коалиции советских партий и буржуазии; классовому миру на время войны; отсрочки обсуждения земельного вопроса до созыва Учредительного собрания, не находили отклика в массах. Влияние и авторитет Плеханова в важнейшем Петроградском Совете падал не по дням, а по часам. Биограф Плеханова, Самуэль Х. Бэрон пишет, что «В 1905 году большевики называли Плехнова кадетствующим марксистом; в 1917 году их примеру последовали многие меньшевики, называя его просто кадетом. Действительно, предлагаемая им тактика в 1917 году была почти не отличима от кадетской». Гостями Плеханова стали А. В. Колчак, М. В. Пуришкевич, М. В. Родзянко обсуждавшие с отцом русского марксизма пути спасения Руси. Корнилов предлагал Плеханову место в своём будущем правительстве. Лидеры Совета - Н. С. Чхеидзе, И. Г. Церетели и В. М. Чернов казались ему слишком большими радикалами и он называл их не иначе как «полуленинцами».

Впрочем сам Георгий Валентинович упорно продолжал называть себя марксистом. С позиций своего марксизма, он громил как ересь «Апрельские тезисы» Ленина, утверждая, что Россия ещё не готова к социалистической революции.

Позднее плехановская газета «Единство» осудила Октябрьску революцию. 28 октября в "Единстве" Плеханов разместил "Открытое письмо к петроградским рабочим, в котором указывал, что социальная революция в России преждевременна, т.к. пролетариат составляет в стране меньшинство и не готов к такой миссии: "наш рабочий класс ещё далеко не может, с пользой для себя и для страны, взять в свои руки всю полноту политической власти. Навязать ему такую власть, значит втолкать его на путь величайшего исторического несчастья, которое было бы в то же время величайшим несчастьем и для всей России". Предупреждал, что крестьянство, получив землю, не будет развиваться в сторону социализма, а надежда на скорую революцию в Германии нереальна. Предостерегал, что захват власти "одним классом или - ещё того хуже - одной партией" может иметь печальные последствия. Однако на предложения Б. В. Савинкова возглавить антибольшевистское пр-во ответил: "Я сорок лет своей жизни отдал пролетариату, и я не буду его" расстреливать даже тогда, когда он идёт по ложному пути". Это был последний политический демарш Г. В. Плеханова. Через несколько дней газеты «Единство» была закрыта, а в царскосельской квартире Плехановых был произведён обыск. Негодование солдат и матросов по отношению к Плеханову было настолько велико, что советское правительство было вынуждено издать распоряжение об «Охране личности и собственности гражданина Георгия Валентиновича Плеханова».

Опасаясь за жизнь мужа Розалия Марковна, перевезла больного Плеханова сначала во Французский госпиталь Красного креста, а потом в санаторий в Териоках (сегодня Зеленогорск), в Финляндию. 30 мая 1918 Г. В. Плеханов умер и был похоронен на Волковом кладбище рядом с могилой В. Г. Белинского. На его памятнике были высечены слова из «Адониса» Шелли «Он слился с природой».

(1856--1918) - один из первых русских марксистов. В его деятельности различаются три этапа: с 1875 по 1883 г. Плеханов - народник; с 1883 по 1903 г.- марксист;. с 1903 г. происходит поворот Плеханова вправо - он становится меньшевиком, лидером меньшевизма, изменяет революционному марксизму. В эмиграции (уехал за границу в 1880 г.) он порвал с народничеством и в 1883 г. организовал за границей первую русскую марксистскую группу «Освобождение труда».

Участники группы перевели на русский язык ряд работ Маркса и Энгельса, печатали их за границей и тайно распространяли в России. К восприятию научного социализма Плеханов был подготовлен революционными идеями (см), (см.), (см.), (см.). Теоретические работы Плеханова, относящиеся к этому периоду.принесли огромную пользу русскому рабочему движению. Свои дарования, свои исключительные литературные способности Плеханов отдал обоснованию и защите марксизма, распространению его в России.

Такие работы Плеханова, как «Социализм и политическая борьба», «Наши разногласия», «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», расчистили почву для победы марксизма в России. Плеханов первый из русских марксистов выступил против народнической теории. Своими трудами он нанёс серьёзный удар народничеству. На основе анализа экономических отношений пореформенной России он показал всю вредность и беспочвенность теорий народников о переходе России к социализму через крестьянскую общину, о некапиталистическом пути развития России. Но у Плеханова, у группы «Освобождение труда» в целом, были серьёзные ошибки. В программе группы были ещё остатки народнических взглядов. Так, она, например, допускала тактику, индивидуального террора.

Окончательный идейный разгром народничества завершил в 90-х годах Ленин. Плеханов не понимал, что только в союзе с крестьянством пролетариат одержит победу над царизмом. Крестьянство он в некоторых своих работах совсем не принимал во внимание. «Кроме буржуазии, и пролетариата,- говорил он,- мы -не видим других общественных сил», на которые можно было бы опираться в революции. Плеханов считал либеральную буржуазию силой, которая может оказать поддержку революции. Эти ошибки были зародышем его будущих меньшевистских взглядов, исходным пунктом отрицания им гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической русской революции.

Когда вырабатывался проект программы партии внутри. «Искры», Плеханов пытался лозунг диктатуры пролетариата, выдвинутый Лениным, заменить расплывчатым лозунгом «диктатуры трудящихся и эксплуатируемых». После II съезда РСДРП Плеханов стал на позиции примиренчества к оппортунистам, а затем сам скатился к, оппортунизму, примкнул к меньшевикам. В 1905 г. он стоял на либеральных позициях в вопросе о революции и боролся против ленинской тактики большевиков. В годы столыпинской реакции он был в блоке с большевиками против антипартийного «августовского» блока. В дальнейшем Плеханов окончательно перешёл в лагерь оппортунизма.В годы мировой империалистической войны (1914-1918) он защищал меньшевистскую тактику оборончества. К Великой Октябрьской революции отнёсся враждебно. Несмотря на всю популярность Плеханова в прошлом, рабочие решительно отмежевались от него, когда они убедились в отходе Плеханова от пролетарской линии.

Политическая эволюция Плеханова отразилась на его теоретических работах. Всё лучшее, что было написано Плехановым по философии марксизма, относится к периоду 1883-1903 гг., до его поворота к меньшевизму. «Его личные заслуги громадны и прошлом. За 20 лет, 1883- 1!;03, он дал массу превосходных сочинений, особенно против оппортунистов, махистов, народников». большой заслугой Плеханова является его борьба за философский материализм, против идеализма, против многочисленных попыток соединить марксизм с. кантианством. Плеханов резко критиковал ревизионизм (см.). В трудах Плеханова имеется серьёзная марксистская разработка отдельных вопросов материалистического понимания истории, как, например, вопроса и роли личности в истории. Ленин указал и на крупные недостатки и ошибки в философских работах Плеханова.

Плеханов, например, допустил грубую ошибку, поддержав идеалистическую (см.), противостоящую марксистской теории познания, отделял теорию познания от диалектики, не видя их единства, не понимая, что диалектика и есть теория познания марксизма; нечётко проводил различие между материалистическим и идеалистическим пониманием опыта, оставляя лазейку для идеализма; сводил законы диалектики к сумме примеров; переоценивал роль географической среды в общественно-историческом процессе; изображал нередко великих русских мыслителей XIX в., революционных демократов как простых подражателей западноевропейским философам.

Его критика махистов была отвлеченной. Он не видел связи махизма с кризисом в естествознании. Теоретические корни ошибок Плеханова заключались в недооценке им того качественно нового, что внесли в философию основоположники марксизма. Социальные корни его ошибок - влияние на него буржуазного либерализма и западноевропейского оппортунизма. Плеханов не стоял на позиции творческого марксизма, он подходил к марксистской теории догматически, не * видел перемещения центра революционного движения в Россию, не учитывал особенностей развития страны в новых конкретно-исторических условиях эпохи империализма и пролетарских революций.

Плеханов был талантливейшим литературным критиком и многое сделал для разоблачения идеалистического, антинаучного представления о литературе и искусстве. Воззрения Белинского и Чернышевского оказали большое влияние на развитие эстетических взглядов Плеханова. Плеханов разработал ряд вопросов марксистской эстетики. Он боролся против идеалистического понимания искусства, против декадентского лозунга «искусство для искусства» и в своих литературно-критических статьях отстаивал требование идейности в художественном творчестве. Важнейшие труды Плеханова: «Социализм и политическая борьба» (1883), «Наши разногласия» (1885), «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1895), «Очерки по истории материализма» (1896), «О материалистическом понимании истории» (1897), «К вопросу о роли личности в истории» (1898).

Георгий Валентинович Плеханов - российский приверженец марксизма, философ и яркий активист движения социал-демократов в конце XIX - начале XX века. Он родился в Тамбовской губернии в семье военного 29 ноября 1856 года.

Детство и молодость

С самого детства Георгий самостоятельным мальчиком, у него были незаурядные умственные способности. От сверстников он отличался своей дисциплинированностью, выносливостью и любовью к порядку. На эти черты характера наложило отпечаток воспитание строгого отца, который придерживался консервативно-монархических взглядов.

Природная одаренность и желание постигать что-то новое помогали Плеханову в учебе. Он с отличием закончил в воронежскую военную гимназию, после чего он поступил в юнкерское училище в Петербурге, заявив отцу, что он не хочет быть штатским человеком. Однако, быстро разочаровавшись в военном искусстве, там оставляет учебу в петербургском училище и поступает в один из престижных высших учебных заведений того времени, в Горный институт. Но его закончить Плеханов не сумел, хотя и подавал большие надежды. Здесь он увлекается идеями Михаила Бакунина и становится приверженцем движения бакунистов. Одновременно с этим, он вступает в народное движение «Земля и воля».

Взрослая жизнь

После распада этого движения на два течения, он становится во главе одного из них. Приверженцы этого движения стали называть его «Черный передел». Оно исповедовало социально-демократические взгляды, старалась прививать их мирным путем, в отличие от второго движения. Однако, органы правопорядка в те времена не старались различать эти два направления, и Плеханова хотели посадить за решетку. Он вынужден был по подложным документам покинуть страну. В 1880 году он оказывается в Швейцарии.

За границей он продолжает развивать свою теоретическую деятельность. Георгий Валентинович увлекается идеями марксизма. Он переводит «Манифест Коммунистической Партии», адаптируя его под российскую действительность. Лев Троцкий, оценивая заслуги Плеханова, называл его «крестоносцем марксизма». В 1883 году он организовал свою первую российскую группу приверженцев марксизма, называлась она «Освобождение труда».

Все годы в эмиграции он стремился повлиять на ситуацию, которая творилась в стране. В то время он участвовал в создании оппозиционной газеты «Искра». Он стал ее первым руководителем. Во время революции 1905 года Он хотел вернуться в страну, но из-за тяжелой болезни не смог попасть в Россию. В 1887 году он заразился туберкулезом, с которым боролся до конца своих дней.

Последние годы

Плеханову удалось вернуться в страну только после революционных событий 1917 года. Он выступал активным сторонником временного правительства, критикуя идеи о передаче власти пролетариату, так как считал, что российское общество к этому не готово. Осенью 1917 года его здоровье значительно ухудшилось, обострился туберкулез. Чтобы бороться с недугом его супруга вывезла Плеханова в Финляндию, где ему стало лучше, однако, это были лишь временное улучшение. Весной 1918 года у Георгия Валентиновича открылось кровотечение из легких, и он стал быстро угасать. 30 мая этого года его не стало.

Первый русский марксист, выдающийся литературный критик и теоретик искусства Георгий Валентинович Плеханов родился 11 декабря 1856 года в селе Гудаловке Липецкого уезда Тамбовской губернии (ныне с. Плеханово Грязинского района). Его отец – небогатый тамбовский помещик – Валентин Петрович Плеханов был человеком суровым и требовательным к себе и окружающим. От матери Марии Федоровны, урожденной Белинской (внучатой племянницы В. Г. Белинского), Георгий унаследовал доброту, впечатлительность, внимание к людям.

В доме Плехановых имелась большая библиотека, в которой преобладали книги по военному делу. Георгий просиживал в ней часами и, начитавшись книг по военному искусству, решил посвятить себя военной службе. Он успешно сдал приемные экзамены в Воронежскую военную гимназию и был зачислен сразу во второй класс.

Кроме изучения военных наук, Георгий Плеханов много работал над собой, познакомился с сочинениями классиков русской литературы, лучшими произведениями критиков революционно-демократического лагеря. На всю жизнь стали для него близкими имена Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Белинского, Чернышевского.

В 1873 году Плеханов окончил военную гимназию (незадолго перед этим умер его отец) и поступил в Константиновское военное училище, где пробыл недолго, всего несколько (месяцев, после чего ушел в отставку и вернулся на родину – в село Гудаловку. Отсюда в конце марта 1874 г. он уехал в Петербург, где успешно сдал вступительные экзамены в Горный институт.

Во время учебы в училище, а затем в Горном институте Г. В. Плеханов несколько раз приезжал в родные места, жил в Гудаловке и в Липецке. Удивительная природа Черноземья, первые впечатления детства и отрочества, несомненно, повлияли на формирование его эстетических вкусов.

«Когда я познакомилась с «зеленым городком» – с Липецком, действительно утопающим в зелени, с чудным его местоположением на холмах, с которых открывается незабвенный вид на долину реки Воронеж, с его сияющими прудами, озерами, сочными лугами и густыми хвойными лесами, – сказала себе: мне понятна теперь любовь Георгия Валентиновича ко всему прекрасному, к природе, животным, скульптуре, поэзии. Здесь, в Липецке, развилась эта поэтическая сторона натуры Георгия Валентиновича» 1 – так писала его жена Розалия Марковна после посещения родины Плеханова в 1927 году.

В 1876 году Г. В. Плеханов окончательно становится на революционный путь, а летом 1877 года его отчисляют из института. Мировоззрение Плеханова претерпело сложную эволюцию. Являясь вначале лидером народнической организации «Земля и воля», он под влиянием идей марксизма порывает с народничеством и становится страстным сторонником и пропагандистом марксистских идей в России.

С января 1880 года до Февральской революции 1917 года Плеханов живет в эмиграции (Швейцария, Италия, Франция).

Активно участвуя в борьбе идей, Плеханов написал много трудов по эстетике. Его интерес к вопросам искусства был постоянным.

Период с 1883 по 1903 год был в творчестве Плеханова – литературного критика – наиболее плодотворным. В эти годы были написаны работы: «Белинский и разумная действительность» (1897), «Литературные взгляды Белинского» (1897), «Эстетическая теория Чернышевского» (1897), «Письма без адреса» (1899-1900).

В них Плеханов выступил с защитой революционно-демократических традиций в эстетике и критике. Среди последователей Маркса он больше других сделал для применения исторического материализма к эстетике, теории искусства и литературы.

К числу примечательных теоретических и критических выступлений Плеханова относятся статьи «Пролетарское движение и буржуазное искусство» (1905), «Генрик Ибсен» (1906), «К психологии рабочего движения» (1907), «Искусство и общественная жизнь» (1912-1913), статьи о Л. Н. Толстом, а также многочисленные письма Плеханова к деятелям литературы и искусства.

Вернувшись в Россию 31 марта (13 апреля) 1917 года, Плеханов стал свидетелем Октябрьской революции, но не принял ее, хотя и не выступил против Советской власти.

По собственному его предсмертному желанию он был похоронен на Волковом кладбище в Ленинграде, близ дорогих ему могил Белинского и Добролюбова. Архив и библиотека Плеханова хранятся в специально созданном в Ленинграде Доме Плеханова.

Чтут память своего земляка липчане. В 1928 году с. Гудаловка было переименовано в с. Плеханово, в том же году улица Продольная в г. Липецке была переименована в улицу Плеханова. В 1972 году в его честь названа площадь Плеханова в районе пересечения улиц Плеханова и Зегеля. В Липецке был открыт мемориальный музей Г. В. Плеханова, на котором в 1956 году была установлена мемориальная доска. 30 октября 1998 года перед домом-музеем была установлена скульптура Г. В. Плеханова (автор Е. А. Вольфсон). 6 декабря 2006 года в с. Плеханово Грязинского района был открыт памятный знак в честь 150-летия со дня рождения Г. В. Плеханова (скульптор И. Мазур).

1 Бережанский А. Годы на родине // Собеседник. – Воронеж, 1971. – С. 90.

Произведения автора

Сочинения: в 24-х т. – М.-Пг., 1923-1928. – (Ин-т ЕС Маркса и Ф. Энгельса. Б-ка науч. социализма).
Литературное наследие: в 8-ми т. – М.: Мосэкгиз, 1934-1940.
Избранные философские произведения: в 5-ти т. – М.: Госполитиздат, 1956-1958.
Избранные труды / сост., авт. вступ. ст. и коммент. С. В. Тютюкин. – М. : Росспэн, 2010. – 550 с. – (Б-ка отечественной общественной мысли с древнейших времен до начала XX века).
За двадцать лет: сб. статей лит., экон. и филос.-ист. – Пб., 1905. – 652 с.
О задачах социалистов в борьбе с голодом в России. – СПб. : Изд. М. Малых, 1906. – 84 с.
Статьи о Толстом / предисл. В. Ваганяна. – Москва: Госиздат, [б. г.]. – 95 с.
Н. Г. Чернышевский. – Пб.: Шиповник, 1910. – 537 с.
14-е декабря 1825 года: речь произнесённая на русском собрании в Женеве 14-27 декабря 1900 года. – Пг: Госиздат, 1921. – 31 с.
Искусство: сб. ст. / вступ. ст. Л. Аксельрод-Ортодокс и В. Фриче. – М.: Новая Москва, 1922. – 216 с.
Искусство и общественная жизнь. – М. : Московский ин-т журналистики, 1922. – 68 с.
Предшественники К. Маркса и Ф. Энгельса. – М. : Московский рабочий, 1922. – 230 с.
В. Г. Белинский: сб. ст.. – М.-Пг., 1923. – 333 с.
А. И. Герцен: сб. ст. – М., 1924. – 215 с.
Искусство и литература. – М.: Гослитиздат, 1948. – 888 с.
Письма без адреса. Искусство и общественная жизнь / послесл. и примеч. У. Гуральника. – М. : Гослитиздат, 1956. – 248 с.
Литература и эстетика: в 2-х т. / подгот. текста, вступ. ст. и коммент. Б. И. Бурсова. – М.: Гослитиздат, 1958. – (Памятники мировой эстет. и крит. мысли).
Философско-литературное наследие Г. В. Плеханова: в 3-х т. – М.: Наука, 1973.
Эстетика и социология искусства: в 2-х т. / вступ. ст. М. А. Лифшица; примеч. И. Л. Галинской. – М.: Искусство, 1978. – (История эстетики в памятниках и документах).
Политическое завещание: pro et contra (Последние мысли Г. В. Плеханова) / ред. А. Бережанский. – Липецк: Де-факто, 2006. – 120 с.

Литература о жизни и творчестве

Аптекман О. В. Георгий Валентинович Плеханов: из личных воспоминаний / О. В. Аптекман. – Л. : Колос, 1924. – 96 с.
Клоков А. Ю. К истории музея Г. В. Плеханова в Липецке // Бартеневские чтения: материалы межрегион. конф. 18-19 ноября 2003 г. – Липецк, 2005. – С. 113-117.
Бережанский А. Здесь жил Плеханов: музей человека, который предсказал последствия революции: [история создания музея Плеханова в Липецке. Экспозиция] // Музей. – 2005. – № 5. – С. 34-35.
Бережанский А. С. Плеханов: от народничества – к марксизму / А. С. Бережанский. – 2-е изд., перераб. и доп. – М. : Росспэн, 2006. – 264 с. – (Библиотека фонда Плеханова).
Георгий Валентинович Плеханов и деятели русской культуры: фотоальбом. – Липецк: Де-факто, 2006. – 33 с. – (К 150-летию Г. В. Плеханова).
Георгий Валентинович Плеханов: к 150-летию философа, мыслителя и общественного деятеля. – Липецк: Липец. обл. краеведческий музей: Респект, 2006. – 130 с.
Душа полна воспоминаний: Георгий Валентинович Плеханов и Липецкий край: из фондов Липецкой областной научной библиотеки, Государственного архива Липецкой области и архивного отдела г. Липецка. – Липецк, 2006. – 143 с.: ил.; 1 компакт-диск (CD-R).
Историко-философское наследие Г. В. Плеханова и современность: материалы Всерос. науч.-практ. конф., посвящ. 150-летию со дня рождения Г. В. Плеханова, 5-6 дек. 2006 г. – Липецк: Ин-т развития образования, 2006. – 199 с.
Каталог мемориального фонда Г. В. Плеханова. – Липецк: Липец. обл. краеведческий музей, 2006. – 31 с.
Плеханов Георгий Валентинович (1856-1918) // Выдающиеся экономисты России и мира: сб. науч. трудов. – Липецк: ЛГПУ, 2006. – C. 12-20.: фото.
Ненахов А. В. Об исторических взглядах Г. В. Плеханова // Межвузовские научно-методические чтения памяти К. Ф. Калайдовича: сб. материалов. – Елец, 2006. – Вып.7. – С. 99-101.: ил., фото.
Щукина Е. П. Георгий Валентинович Плеханов: [по архив. материалам] // Вестник архивиста. – 2006. – Вып. 1. – С. 130-134.
Колтаков В. М. Дом-музей Г. В. Плеханова // Исторические и памятные места Липецка / В. М. Колтаков, А. В. Овчинников. – Липецк: Де-факто, 2007. – С. 77-83.: фото.
Григорьев Е. К. Маркс и его «ученики» на родине ленинизма: [Г. В. Плеханов, упомин. документы из ГАЛО] // Вопросы истории. – 2007. – № 1. – С. 58-78.
Шахов В. Великий сын Подстепья // Подъем. – 2007. – № 5. – С. 176-183.
Гудухин В. Озарение: документальная повесть о жизни и деятельности Г. В. Плеханова / В. Гудухин. – Липецк: Неоновый город, 2008. – 67 с.

Справочные материалы

Общественная мысль России XVIII-начала ХХ в. : энциклопедия. – М., 2005. – С. 404-407.: ил.
Воронежская историко-культурная энциклопедия. – 2-е изд. – Воронеж, 2009. – С. 413.
Липецкая энциклопедия. – Липецк, 2001. – Т. 3. – С. 62-66.
Тамбовская энциклопедия. – Тамбов, 2004. – С. 446-447. : портр.
Бунинская энциклопедия / авт.-сост. А. В. Дмитриев. – Липецк, 2010. – С. 578-579.: портр.
Славные имена земли Липецкой: биогр. справ. об извест. писателях, ученых, просветителях, деятелях искусства. – Липецк, 2007. – С. 271-277.: ил.
История русской литературы конца XIX–начала XX века: библиогр. указ. / под ред. К. Д. Муратовой. – М.-Л., 1963. – С. 339- 347.
Русские писатели. 1800-1917: биогр. словарь. – М., 1999. – Т. 4. – С. 642-647. : портр.
Общественно-политические деятели Липецкого края: биобиблиогр. указ. – Воронеж: Центр.-Чернозем. кн. изд-во, 1980. – С. 3-4.
Писатели Липецкого края: библиогр. указ. – Воронеж, 1986. – Вып. 1. – С. 84-88.

Русский публицист и политический деятель. Родился в 1857 г.; кончил курс юнкерского училища, затем поступил в горный институт в Петербурге; там он познакомился с бунтарями-народниками и начал пропаганду в кружках рабочих. Во время демонстрации на площади перед Казанским собором в Петербурге 6 декабря 1876 г. П. произнес энергичную речь против правительства. После произнесения речи он успел переменить шапку, закутаться в башлык и неузнанным скрыться с площади. После этого П. тотчас же перешел на нелегальное положение. Скоро он занял выдающееся положение в партии Земли и Воли и стал членом редакции журнала "Земля и Воля", в котором поместил, между прочим, статью: "Законы экономического развития и задачи социализма в России", излагавшую программу партии. Будучи тогда народником-бунтарем, т. е. сторонником крестьянского социализма, верящим, что крестьяне в России по природе своей социалисты и вполне уже готовы к революции, П. отличался от других товарищей по партии тем, что особенно дорожил пропагандой среди рабочих, видя в них, впрочем, не представителей пролетариата, а именно крестьян, поддерживающих тесные связи с деревней. Когда обнаружились разногласия в рядах Земли и Воли, приведшие к ее распадению на террористическую Народную Волю и чисто народнический Черный Передел, П. был горячим противником террористических тенденций и страстно отстаивал старую народническую программу. После распадения партии (1879) П. был редактором первого № "Черного Передела", который в свет не вышел, так как 28 янв. 1880 г. был захвачен полицией в тайной типографии. После этого П. пришлось бежать из России и поселиться за границей. Первые годы его заграничной жизни были посвящены серьезному изучению экономической науки. Привлеченный в редакцию "Вестника Народной Воли" вместе с Лавровым, Тихомировым, Кравчинским, он еще до выхода в свет первого № вышел из ее состава, так как между ним и его товарищами обнаружилось решительное разногласие. Знакомый с сочинениями Карла Маркса еще в народнически-бунтарский свой период и уже тогда принимавший марксизм, но толковавший его на народнический лад, П. к этому времени сделался ортодоксальным марксистом и пришел к выводу, что если в России возможна революция, то только в тот момент, когда созреет пролетариат. В 1883 г. П., вместе с Верой Засулич, Дейчем, Аксельродом и Игнатовым (умер в 1885 г.), основал группу "Освобождение труда". Вполне социал-демократическая по своей программе и задачам, она была скорее группой издательской, чем партийной. Первым ее изданием была замечательная брошюра П.: "Социализм и политическая борьба" (Женева, 1883; новое издание, СПб., 1906), в которой развиты основные принципы социал-демократизма. В противоположность старым народникам и позднейшим экономистам, признававшим только борьбу экономическую, П. доказывал, что борьба за освобождение рабочего класса, которое должно быть вместе с тем освобождением человечества, возможна только на почве социал-демократич. учения и в форме борьбы политической. В след. г. та же группа издала довольно объемистую книгу П. "Наши разногласия" (Женева, 1884; нов. изд., СПб., 1906). Признавая заслуги народников и народовольцев в борьбе с деспотизмом, но отрицательно относясь к их теориям, называя эти теории даже прямо реакционными, П. в своей книге еще раз и гораздо полнее обосновывает теорию марксизма в его применении к России. Эта книга может считаться исходной точкой русского социал-демократического движения. Несмотря на крайнюю резкость полемического тона и иногда явную несправедливость выходок против тех или других лиц, она обнаружила глубокое понимание момента и предвидение дальнейшего хода событий в России. Развитие капитализма и появление рабочего движения были предсказаны в ней чрезвычайно верно. В 1888 и след. годах "Освобождение труда" выпустило 4 тома сборника "Социал-демократ" и множество брошюр, частью оригинальных, частью переводных. В числе первых было немало брошюр самого П., в числе вторых - брошюр им или под его редакцией переведенных. Начиная с начала 1880-х гг., П. под разными псевдонимами, писал и в легальной литературе, между прочим в "Отечественных Записках" (статьи о Родбертусе и др., вошедшие в сборник "За 20 лет"). В 1895 г. появилась в свет в Петербурге его книга: "К вопросу о развитии монистического взгляда на историю. Ответ гг. Михайловскому, Карееву и К0", выпущенная под псевдонимом Н. Бельтова. Вместе с книгой И Струве: "Критические Заметки", вышедшей за год до нее, она явилась новым обоснованием социал-демократизма. Ее легальная форма обеспечила ей распространение и значение еще гораздо большее, чем полученное книгой "Наши разногласия". Доктрина экономического материализма изложена в ней полнее и последовательнее, чем в какой бы то ни было книге, появившейся на русском языке до нее, а, пожалуй, и после нее; но этому изложению был придан характер резко полемический, ослабляющий впечатление. В 1896 г. вышла книга П.: "Основания народничества в трудах г. Воронцова (В. В.)", изданная под псевдонимом А. Волгина. Начиная с 1890 г. П. очень много писал по-немецки в "Neue Zeit"; между прочим, он напечатал там ряд статей о Чернышевском, вышедших позднее особой книгой по-немецки. С 1889 г. П. бывал на всех международных социал-демократических конгрессах представителем от той или другой русской социал-демократической группы и несколько раз исполнял на них обязанности председателя. В 1889 г. П. был выслан из Женевы, но вскоре вновь поселился там. В 1895 г. он выслан из Франции, как анархист, и с тех пор не имеет права въезда во Францию. Однако, когда он в 1900 г. приезжал в Париж, под чужим именем, на международный социалистический конгресс, то правительство Вальдека-Руссо не решилось его арестовать и вновь выслать. С 1901 г. П. был членом редакции и деятельным сотрудником русских социал-демократических изданий "Искра" и "Заря", выходивших в Женеве. На русском социал-демократическом съезде 1903 г., когда произошел раздор между большевиками и меньшевиками, П. занял несколько неопределенную позицию, но скоро приблизился к меньшевикам, хотя по некоторым вопросам не сходился вполне с ними. Одно время ему пришлось выйти из состава редакции "Искра", но потом он вновь в нее вступил и редактировал "Искру" до ее прекращении (в конце 1905 г.). С 1905 г. он издает непериодическими брошюрками свой "Дневник социал-демократа", сперва в Женеве, потом в Петербурге. До апреля 1906 г. появилось 5 №№. В этом дневнике он занял позицию, обособившую его как от меньшевиков, так и еще больше от большевиков и даже совершенно уединившую его в партии. Значительная доля ошибок социал-демократии в России объясняется, по его мнению, тем, что она не является еще в полном смысле слова рабочей партией; по своему составу это по преимуществу группа интеллигентская, что отражается как на ее миросозерцании, так и на ее тактике. П. настаивает на том, что революция одними силами рабочего класса произведена быть в настоящее время не может, что революция должна иметь характер буржуазный, что рабочему классу нужно только занять как можно более выгодные позиции, не рассчитывая сразу получить все, и потому в настоящее время для рабочего класса гораздо важнее борьба с самодержавием, хотя бы в союзе с буржуазией, чем борьба с буржуазией; нужно уединить реакцию. Похвала из либерального лагеря П. не огорчает, тогда как похвала из лагеря анархистов его бы огорчила. Ввиду всего этого П. являлся безусловным и решительным сторонником участия рабочего класса в выборах в Государственную Думу и безусловным противником бойкота, принятого громадным большинством социал-демократической партии. В 1905 г. в Женеве появился 1-й т. "Собрания соч. П.", в который вошли "Социализм и политическая борьба", "Наши разногласия" и мелкие статьи из "Земли и Воли" и "Черного Передела". Вследствие появившейся возможности печатать эти произведения в России, женевское издание прекратилось. В 1905-1906 г. вышли в Петербурге под псевдонимом Н. Бельтова, следующие книги П.: "За двадцать лет. Сборник статей литературных, экономических, философских и исторических" (через несколько месяцев - второе издание); "К вопросу о развитии монистического взгляда на историю" (издание второе и через несколько месяцев третье; первое издание разошлось в несколько месяцев, но цензура в течение 10 лет не разрешала второго); "Критика наших критиков" (ряд статей против Струве, Конрада Шмидта, Масарика, статьи о Чаадаеве, о Гегеле и др., первоначально появившиеся по-русски в "Заре" и других изданиях, или же по-немецки в "Neue Zeit"). Кроме того, в издании "Пролетариат" появился ряд оригинальных и переводных брошюр (Маркс и др.) П. уже под его полным именем, по большей части старых; из них имеет особенное значение "Русский рабочий в революционном движении, по личным воспоминаниям". Брошюра П.: "Всероссийское разорение" конфискована полицией. См. А. Ельницкий, "Георгий Валентинович П. Биографический очерк" (перепечатка из журнала "Образование", 1906, № 1); Н. Рязанов, "Группа Освобождение труда" (СПб., "Новый Мир", 1906).

В. В-в.

{Брокгауз}

Плеханов, Георгий Валентинович

1. Биография

2. Эстетические взгляды Плеханова в свете его общих политических и философских взглядов

3. Природа и сущность искусства

4. Трактовка Плехановым проблем художественного процесса

5. Принципы марксистской критики в понимании Плеханова

6. Конкретные оценки отдельных писателей и художественных явлений у Плеханова

7. Развитие взглядов Плеханова в теоретических работах его последователей

Библиография

І. БИОГРАФИЯ. - Плеханов Георгий Валентинович - один из первых теоретиков марксизма в России, видный деятель II Интернационала, литературный критик. Род. в небогатой помещичьей семье, в с. Гудаловке Липецкого у. Тамбовской губ. Окончив курс Воронежской военной гимназии, в 1873 поступил в Константиновское военное училище, через год перешел в Горный институт. В 1875 вступил в ряды революционных народников, был одним из организаторов "Земли и воли". В 1876 принимал участие в известной демонстрации на Казанской площади в Петербурге, во время которой произнес речь; Еще будучи народником, вел революционную пропаганду среди рабочих, выступал на собраниях перед рабочими, писал прокламации, принимал участие в руководстве стачками и т. д. В 1878 стал одним из редакторов журн. "Земля и воля", составил программу этой партии. После раскола "Земли и воли" на Воронежском съезде стал во главе "Черного передела". В 1880 Плеханов эмигрировал за границу. Здесь он стал изучать теорию марксизма и приобщился к практической деятельности социал-демократии. Порвав с народничеством, П. в 1883 основал за границей (совместно с П. Б. Аксельродом, В. И. Засулич, Л. Г. Дейчем и Игнатовым) первую русскую соц.-дем. организацию - группу "Освобождение труда". Первым изданием группы была брошюра П. "Социализм и политическая борьба" , в которой П. подверг критике программу "Народной воли", доказывая, что движущей силой русской революции является пролетариат. Об изданиях "Освобождения труда" Ленин впоследствии писал: "Литературные произведения этой группы, печатавшиеся без цензуры за границей, стали впервые (для России - А. Г. ) излагать систематически и со всеми практическими выводами идеи марксизма" (Ленин, Собрание сочинений, т. XVII, стр. 343). В последующие годы П. выступил с рядом работ ["Наши разногласия", 1885; позднее (1896) - "Обоснование народничества в трудах господина Воронцова"], направленных против народничества; П. разбил здесь мелкобуржуазные утопические иллюзии народников о крестьянской общине как носительнице социализма в России и неопровержимо доказал, что Россия, как и страны Зап. Европы, идет по капиталистическому пути развития. Следует однако заметить, что в плехановской критике народничества, сыгравшей огромную роль в деле разрушения народнических иллюзий, не было того понимания специфических условий России, того классового анализа народничества и обоснования задач пролетарского социализма в России, которые проникают собою работы Ленина. Плехановская критика народничества была абстрактной и вела к недоучету и игнорированию крестьянства в революции.

В 1889 П. участвовал в образовании II Интернационала. В своей речи о положении революционного движения в России он сказал: "Революционное движение в России может восторжествовать только как революционное движение рабочих. Другого выхода у нас нет и быть не может". В этой формуле выразилось полное осознание краха народнических иллюзий и утверждение единственно верного пути для революционного движения в России, по которому и пошла наша революционная социал-демократия.

Роль Плеханова как теоретика марксизма в России выразилась как в переводах классических произведений марксизма ("Коммунистический манифест", "Людвиг Фейербах" Энгельса), так и в самостоятельной популяризации идей марксизма. В 1895 П. выпустил легально (под псевдонимом Бельтова) свою знаменитую книгу "К вопросу о развитии монистического взгляда на историю", в которой излагал основные положения исторического материализма, продолжая свою критику народничества и в частности одного из главнейших его теоретиков - Н. К. Михайловского. В конце 90-х гг. П. принимал близкое участие в журнале "Новое слово", органе легальных марксистов: напечатал в нем под псевдонимом Каменского ряд своих работ на лит-ые темы. В этот период своей деятельности Плеханов вел активную борьбу с различными попытками "ревизовать" Маркса и выхолостить революционное содержание его учения. Он энергично выступал против "бернштейнианства" и против его отражения на русской почве - "экономизма". Сделавшись в 900-х годах одним из редакторов "Искры" и "Зари", Плеханов выступил с проектом программы партии, но ряд его положений (характеристика капитализма, о диктатуре пролетариата, о роли крестьянства и др.) был ошибочным, что сразу же вскрыл Ленин. Плеханов принимал активное участие во II съезде РСДРП, выступая вместе с Лениным против меньшевиков. Однако вскоре после окончания съезда Плеханов начал обнаруживать колебания, которые привели его в лагерь меньшевиков. В революции 1905 П. шел с меньшевиками. "Не нужно было браться за оружие", - писал П. в декабре 1905 после подавления вооруженного восстания в Москве. Резко выступая против большевистской тактики, против руководящей роли пролетариата в революции, против идеи перерастания буржуазной революции в социалистическую, против революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, П.

утверждал, что революция 1905 была общенациональной, буржуазной, и призывал ориентироваться на буржуазно-либеральные группы. На IV и V съездах партии П. стал во главе меньшевиков; но когда в годы реакции среди меньшевиков возникло течение "ликвидаторов", призывавших всю борьбу с царизмом перенести на легальную почву, П. выступил против "ликвидаторства", поддерживая Ленина в его борьбе за революционную, нелегальную партию. К этому периоду деятельности П. относятся его статьи, направленные против различных форм богостроительства и богоискательства после поражения революции 1905 начавших проникать в среду революционной интеллигенции, и против философской ревизии марксизма со стороны Богданова и его последователей - махистов, эмпириокритиков и эмпириомонистов.

Во время империалистической войны П. был во главе оборонцев. На своих социал-шовинистических позициях П. остался и после Февральской революции. Стоя во главе газ. "Единство", он призывал социалистов к сотрудничеству с либерально-буржуазными партиями и стоял за продолжение империалистической войны до полной победы над Германией. После июльских дней П. дошел в своих контрреволюционных требованиях до лозунга установления "твердой власти", до фактической поддержки корниловской диктатуры. К Октябрьской революции П. отнесся враждебно; однако, оставаясь противником советской власти, он категорически отказался выступать против пролетариата.

В конце 1917 здоровье П. сильно ухудшилось, и он был перевезен в одну из санаторий в Финляндии. 30 мая 1918 он скончался и был похоронен в Ленинграде, на Волковом кладбище, рядом с могилой Белинского, неподалеку от могилы Добролюбова.

2. ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ПЛЕХАНОВА В СВЕТЕ ЕГО ОБЩИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ И ФИЛОСОФСКИХ ВЗГЛЯДОВ. - В. И. Ленин различал в развитии русской соц.-дем. два основных направления: марксистское и оппортунистическое. В статье "Из прошлого рабочей печати в России" Ленин писал: "Замечательный факт, далеко еще недостаточно оцененный по сю пору: как только возникло массовое рабочее движение в России (1895-1896 гг.), так немедленно появляется разделение на марксистское и оппортунистическое направления, - разделение, которое меняет форму, обличив и т. д., но остается в сущности тем же самым с 1894 по 1914 год. Очевидно, есть глубокие социальные, классовые корни именно такого, а не иного какого-либо разделения внутренней борьбы между социал-демократами" (Ленин, т. XVII, стр. 344). "Экономизм", меньшевизм, "ликвидаторство" - это и есть те различные "формы" и "обличил", которые меняло оппортунистическое направление, оставаясь - по словам Ленина - "в сущности тем же самым". Раскол соц.-дем. партии на две фракции - большевиков и меньшевиков - диктовался именно наличием двух линий в рабочем движении: пролетарской и мелкобуржуазной. "Большевизм, - писал Ленин, - выразил пролетарскую сущность движения, меньшевизм - его оппортунистическое мешански-интсллигентское крыло" (там же, стр. 346). П. в период своей политической деградации не только приходит к меньшевизму, он становится - по выражению Ленина - "вождем русских оппортунистов" (Ленин, т. X, стр. 196), докатившись в конце концов до самого оголтелого социал-шовинизма. Но в начале своей теоретико-политической деятельности П. вписал не одну славную страницу в историю развития марксизма в России. Ленин писал в 1908: "...теперешнего Плеханова ни один русский социал-демократ не должен смешивать со старым Плехановым" (Ленин, т. XXVIII, стр. 524). Идейно-политический путь П. от народничества к марксизму и от марксизма к меньшевизму и социал-шовинизму является сложным путем, и даже придя уже к меньшевизму П., - по словам Ленина, - "занимал особую позицию, много раз отходя от меньшевизма" (Ленин, т. XVII, стр. 353). Все эти зигзаги в идейно-политическом развитии П. не могли не отразиться и на развитии его эстетических и лит-ых взглядов. Вот почему при изучении эстетических и лит-ых взглядов П. необходимо их расчленять в соответствии с различными этапами его идейно-политического пути. Народнический период П. [до 1883] отмечен всего одной небольшой статьей на лит-ую тему ("Об чем спор?", 1878), так что его можно не принимать в расчет при периодизации эстетических взглядов П., хотя нельзя забывать, что народничество П. впоследствии сказалось рядом рецидивов в процессе развития плехановских взглядов. Не вдаваясь в детальную периодизацию, основным водоразделом в развитии политико-теоретических взглядов П. надо считать время после II съезда РСДРП , когда П. постепенно перешел на позиции меньшевизма. Характерные для Плеханова оппортунистические колебания и зигзаги не позволяют однако провести четкие, твердые границы намеченных периодов в деятельности П. Зачатки и зародыши меньшевистского оппорттунизма встречаются у П. и в раннем периоде его деятельности; с другой стороны, и в свой меньшевистский период П. временами и в определенных границах (напр. в борьбе с "ликвидаторством") сближался с Лениным и с большевиками. Ленин однако в случаях такого "сближения" никогда не забывал того, что отделяет его от П. "Ни от чего не отрекаясь, - писал Ленин в один из таких моментов "сближения" с Плехановым в связи с общей борьбой против "ликвидаторства", - ничего не забывая, никаких обещаний об исчезновении разногласий не делая, мы общее дело делаем вместе" (Ленин, т. XV, стр. 54).

В своей литературно-критической деятельности П. с первых своих шагов пошел по следам русской революционно-демократической критики 60-х годов. Плеханов сам признавал огромное воздействие, которое оказала наша революционно-демократическая критика, в особенности критика Чернышевского, на развитие его взглядов. Критика эта была острой "социальной критикой"; в силу специфических условий царской России она в большой мере сублимировала революционную энергию, часто не находившую себе выхода в области публицистики и непосредственной практически-политической деятельности. Главной своей задачей наша революционно-демократическая критика считала, согласно формуле Добролюбова, неоднократно приводимой П., "разъяснение тех явлений действительности, которые вызвали известное художественное произведение". Признание огромной общественно-идейной роли художественной литературы было одной из основных предпосылок этой критики. В отношении общей направленности П. продолжал в своей литературно-критической деятельности традиции "социальной критики". Но самое содержание "социальной критики" является у П. радикально иным, потому что, став марксистом, П. подошел к социальной действительности с мерилом и требованиями "четвертого сословия". Это же обусловило новую качественность лит-ой публицистики П.; поскольку она опиралась на объективный социальный критерий, которым руководствуется марксистская критика, она приближалась к "научной критике". Отличие этой "научной критики" от субъективно-"просветительской" П. неуклонно подчеркивал, даже недооценивая реального исторического содержания нашей революционно-демократической критики. Причем в своем противопоставлении "научной" критики "просветительской" П. порою доходил до полного отрицания категории "долженствования" как категории якобы исключительно субъективной, превращая так. обр. свою научную объективность в пассивистский объективизм и фатализм.

Развитие общефилософских взглядов П., послуживших теоретической базой для его эстетики и. литературных суждений, шло в самой близкой связи с развитием его политических взглядов и убеждений. Философия здесь питала политику и наоборот: политика требовала для себя теоретико-философского обоснования. Антимарксистским, антиленинским является утверждение последователей деборинской "школы" в философии о безусловной марксистской ортодоксальности философских взглядов П., якобы не испытавших на себе никакого влияния со стороны его политического меньшевизма. Деборинцы противопоставляли Ленину, являвшемуся, по их мнению, лишь вождем и организатором рабочего движения, П. именно как теоретика марксизма. Мы знаем, что Ленин высоко ценил общефилософские работы П., но если даже брать одну только положительную сторону философско-теоретической деятельности П., на время абстрагируясь от его крупнейших ошибок в понимании учения Маркса - Энгельса, то придется признать, что П. никогда не поднимался до теоретической высоты, достигнутой Лениным, который, по словам Сталина, "развил дальше учение Маркса - Энгельса применительно к новым условиям развития, применительно к новой фазе капитализма, применительно к империализму" (Сталин, Беседа с первой американской рабочей делегацией, 1927, см. сб. статей Сталина "Вопросы ленинизма", изд. 9-е, Партиздат, 1933, стр. 263). Перед марксизмом после смерти Энгельса стояла огромная задача теоретически обобщить все то новое, что дала в различных областях наука; в естествознании за это время произошла ведь целая революция. И "не кто иной, как Ленин, взялся за выполнение серьезнейшей задачи обобщения по материалистической философии наиболее важного из того, что дано наукой за период от Энгельса до Ленина, и всесторонней критики антиматериалистических течений среди марксистов... Известно, что эту задачу выполнил для своего времени не кто иной, как Ленин, в своей замечательной книге "Материализм и эмпириокритицизм". Известно, что Плеханов, любивший потешаться над "беззаботностью" Ленина насчет философии, не решился даже серьезно приступить к выполнению такой задачи" (Сталин, Об основах ленинизма, 1924, "Вопросы ленинизма", изд. 9-е, Партиздат, 1933, стр. 17). Созданное Лениным учение, ленинизм, есть, по определению Сталина, марксизм эпохи империализма и пролетарских революций. А теоретические работы П. - даже в своих положительных моментах - соприкасаются с теоретическими догмами II Интернационала, характерной чертой которых является разрыв между теорией и практикой. Именно когда П. подходил к живой социальной действительности с целью ее теоретического осмысления и обобщения, с особенной яркостью сказывалось его непонимание революционно-диалектической сущности марксизма, его логизм. Это особенно выпукло обнаружилось в отношении П. к первой русской революции 1905. Вместо конкретного анализа положения и интересов различных классов" П. обнаружил здесь, по словам Ленина, "стремление искать ответов на конкретные вопросы в простом логическом развитии общей истины об основном характере нашей революции"(писано в 1907, см. Ленин, Собрание сочинений, том III, стр. 12). А такой "способ рассуждения" Ленин квалифицирует как "опошление марксизма", как "сплошную насмешку над диалектическим материализмом" (там же).

Ленин неоднократно отмечал непонимание П. революционной диалектики. В "Государстве и революции" Ленин писал: "...для Маркса революционная диалектика никогда не была той пустой модной фразой, побрякушкой, которой сделали ее Плеханов, Каутский и пр." (Собр. сочин., т. XXI, стр. 400). В своих философских тетрадях (относящихся к годам империалистической войны) Ленин систематически подчеркивал непонимание П. революционной диалектики. "Диалектика, - пишет Ленин, - и есть теория познания (Гегеля и) марксизма: вот на какую "сторону" дела (это не "сторона" дела, а суть дела) не обратил внимания Плеханов" (Ленин, Собр. сочинений, т. XIII, стр. 303). И действительно П. обнаруживал склонность к отождествлению марксовой теории познания с фейербаховской, несмотря на то, что как раз диалектика, являющаяся, по словам Ленина, теорией познания марксизма, чужда философии Фейербаха. В "Основных вопросах марксизма" П. писал: "...гносеология Маркса по самой прямой линии происходит от гносеологии Фейербаха или, если хотите,... она собственно и есть гносеология Фейербаха, но только углубленная посредством сделанной к ней Марксом гениальной поправки" (т. XVIII, стр. 190-191). Несколько позже, в одной из своих статей о Чернышевском, П. вновь говорил о том, что Маркс и Энгельс, подвергши материализм Фейербаха существенной переработке, удержали фейербаховскую теорию познания (см. т. VI, стр. 305). Для П. диалектика была так. обр. чем-то отдельным от теории познания. Этим однако не исчерпываются следы фейербахианства в философских воззрениях П.: они ярко проступают и в трактовке П. единства субъекта и объекта. Здесь П. в известной мере впадал в фейербаховский антропологизм, когда он это единство субъекта и объекта видел прежде всего в биологической природе человека (см. "Основные вопросы марксизма", Сочин. Плеханова, т. XVIII, стр. 187). Специально в эстетических взглядах черты непреодоленного фейербахианства сказывались в отсутствии у П. четкого понимания диалектической связи между биологическим и историческим. Эти черты фейербахианства в плехановской эстетике - генетически - в известной мере объясняются большим влиянием Чернышевского на самый процесс выработки плехановских взглядов в области эстетики.

Одна из самых существенных для марксистско-ленинской эстетики проблем - проблема отношения идеологии к действительности - не находит у П. последовательно-марксистского разрешения. Это находится в связи с отношением П. к кантианству. Плеханов конечно выступал - и выступал очень резко - против ревизионистского лозунга "назад к Канту", но кантианство Плеханов критиковал, по словам Ленина, "более с вульгарно-материалистической, чем с диалектически-материалистической точки зрения" (см. "Ленинский сборник", т. IX, изд. 2-е, стр. 179). Это говорит о том, что влияние буржуазной философии на П. несомненно. Действительное отношение П. к Канту было компромиссным, половинчатым, он шел на уступки кантианству, что особенно ярко сказалось в плехановской "теории иероглифов" (от которой П., правда, впоследствии под влиянием критики Ленина отказался). Ленин очень резко выступал против этой "теории", видя в ней "совершенно ненужный элемент агностицизма" (Ленин, т. XIII, стр. 193), и противопоставил ей вслед за Марксом и Энгельсом теорию "отражения". Абсолютно бесспорно, что одна лишь марксо-ленинская "теория отражения" возвращает идеологии ту могучую силу познания и воздействия, которую пытается свести на-нет "критическая" философия, скептически ставящая границы человеческому разуму, бессильному и беспомощному перед лицом "вещи в себе", В частности и в области литературы (и искусства) ленинская "теория отражения" выдвигает на первый план объективное, реальное, в то время как агностическая "теория иероглифов" оставляет простор для всего условного, произвольного, субъективного. Вот почему П. никогда не подымается до той четкой и последовательной постановки проблемы реализма в искусстве, какую мы находим у Ленина (в его статьях о Толстом). Непоследовательность и двойственность П. в этих основных предпосылках эстетики притупляют и искажают общественную направленность его литературно-критической деятельности. Хотя позиции П. в отношении к кантианству, именно благодаря борьбе П. против попыток неокантианских "ревизий" в области марксизма, нельзя отождествлять с позициями II Интернационала, официальной философией которого в настоящее время стало неокантианство, тем не менее приходится признать в философских воззрениях Плеханова наличие известных тенденций в сторону компромисса с кантианством. Роль этих тенденций в общей системе философских взглядов Плеханова все возрастает по мере углубления и укрепления политического меньшевизма Плеханова, завершившегося во время мировой войны социал-шовинизмом. В социал-шовинистской политике П. кантовский "категорический императив" нравственности находит своеобразное осуществление.

Для П. остался неразрешенным до конца один из основных вопросов эстетики, вопрос о сущности эстетического отношения к действительности и в частности вопрос о роли и месте "прекрасного" в искусстве. Плеханов сочувственно цитировал слова Чернышевского о том, что "область искусства не ограничивается и не может ограничиваться областью прекрасного" (т. VI, стр. 250; Плеханов отмечал аналогичную мысль у социалиста-утописта Пьера Леру, со взглядами которого были знакомы "передовые русские западники сороковых годов", см. т. XVIII, стр. 72); но сам он не сумел сделать все вытекающие отсюда выводы. Идеалистическое, понятие "прекрасного" то и дело вторгается в эстетические построения П., явственно проступая сквозь их материалистическую ткань и привнося с собой другие рецидивы идеалистического порядка. Безусловно кантианский рецидив мы имеем у П. тогда, когда он считает вполне верным в применении к отдельному лицу тезис Канта о том, что "наслаждение, которое определяет суждение вкуса, свободно от всякого интереса" (см. т. XIV, стр. 118); помимо повторения идеалистического тезиса Канта мы здесь видим у Плеханова совершенно абстрактное понимание "отдельного лица" как противоположности "общественного человека" (словно общество состоит не из "отдельных лиц" и каждое "отдельное лицо" не является в то же время "общественным человеком"!). Сам П. заявляет, что "у нас остается место, (разрядка моя - А. Г. ) и для кантовского взгляда на этот вопрос" (там же, стр. 119); этот элемент кантианства в эстетических взглядах Плеханова безусловно сочетается с такими же элементами в его общефилософских взглядах. И элемент - не столько кантианский, сколько общеидеалисткческий - мы находим в утверждении П. о том, что "главная отличительная черта эстетического наслаждения - его непосредственность", что красота (в противоположность пользе, познаваемой рассудком) познается "созерцательной способностью" и что область красоты есть "инстинкт" (там же, стр. 119). Эта "локализация" восприятия красоты не имеет ничего общего с марксистским пониманием эстетического восприятия. Для Гегеля искусство являлось свободным созерцанием духом своей собственной сущности. Фейербах создал материалистическую философию, но и для него вся действительность предстояла, по словам Маркса, "только в форме объекта или созерцания". П. и сохранил в отношении к искусству эту категорию созерцания, одинаково присущую как идеалистическим системам, так и фейербахианскому материализму.

Сохраняя же в отношении к искусству эту категорию и подчеркивая инстинктивный характер эстетического восприятия, его, так сказать, "интуитивизм", П. лишает искусство его "изменяющей мир" роли, его могучей социальной функции, в то время как для Маркса всякая идеология была формой "освоения мира". Мы должны противопоставить пассивистским взглядам П. безусловное и безоговорочное утверждение марксизма-ленинизма о партийности искусства (как и всех других идеологий), являющегося во всех своих модификациях могучим средством классовой борьбы.

Основным пороком как общетеоретической, так и практической политической деятельности П. было непонимание им необходимости борьбы за осуществление диктатуры пролетариата. С этим основным его пороком связаны главнейшие его ошибки и недостатки и, в частности, непонимание П. принципа партийности в философии и науке, меньшевистское его отрицание. В своем противопоставлении объективного и субъективного П. рассматривает партийность лишь как субъективную категорию; для него партийность есть всегда явление классовой ограниченности: Плеханов не доходит до понимания того, что партия, являющаяся революционным авангардом рабочего класса, есть носительница объективного познания, что ее познание является в классовом обществе исторически высшей и наиболее полной, наиболее глубокой формой объективного познания. Исходя именно из этого, Ленин критиковал П. за его фаталистическое отношение к стихийному торжеству объективного знания и неустанно подчеркивал принцип партийности.

Отрицая подлинную партийность науки, П. однако охотно превращал свои теоретические статьи в средство фракционной борьбы против большевизма. В "Материализме и эмпириокритицизме" Ленин писал: "Плеханов в своих замечаниях против махизма не столько заботился об опровержении Маха, сколько о нанесении фракционного ущерба большевизму" (Ленин, Собрание сочинений, т. XIII, стр. 290). Нападками на большевиков пестрят и статьи П. на лит-ые темы; достаточно вспомнить напр. статью П. "К психологии рабочего движения" , где он критиковал Горького за то, что тот разделял тактические взгляды большевиков, которые П. называл "революционной алхимией" (см. т. XXIV, стр. 268). Аналогичные нападки на большевиков рассеяны и в других статьях П. на лит-ые темы (см. напр. т. XIV, стр. 190 и след.; там же, стр. 249).

Общие воззрения П. - политические и философские - определили характер и направление его эстетических и лит-ых взглядов. Развитие последних у П. - не эволюция в положительном смысле этого слова, в смысле роста, а движение по нисходящей кривой, закономерно обусловленное политической деградацией П. в сторону меньшевизма и социал-шовинизма. В первый период своей деятельности, когда П. вел страстную, энергичную борьбу против всяких разновидностей идеализма, против народнической "субъективной социологии", против извращений марксизма, он создал в основном все то положительное и ценное, что имеется в его эстетических и лит-ых воззрениях. Это положительное и надобно оценить с точки зрения марксизма-ленинизма, отделив его от антимарксистских, антиреволюционных элементов и тенденций, которые в разной степени на разных стадиях идейно-политического пути П. пронизывают его эстетические и лит-ые работы.

3. ПРИРОДА И СУЩНОСТЬ ИСКУССТВА. - ДляПлеханова работы его по вопросам искусства - помимо их непосредственного назначения и цели - являлись дополнением к его общей пропаганде материалистического понимания истории. В поисках "нового и сильного довода" в пользу "монистического взгляда на историю" П. обращался к области искусства, стремясь к развитию на основе этого взгляда научной, т. е. марксистской эстетики. "Философия не устраняла эстетики, а, наоборот, прокладывала для нее путь, старалась найти для нее прочное основание. То же надо сказать и о материалистической критике" (Предисловие к 3-му изд. сб. "За двадцать лет", 1908, т. XIV, стр. 189). "Я глубоко убежден, - писал П. в "Письмах без адреса" , - что отныне критика (точнее: научная теория эстетики) в состоянии будет подвигаться вперед, лишь опираясь на материалистическое понимание истории. Я думаю также, что и в прошлом своем развитии критика приобретала тем более прочную основу, чем более приближались ее представители к отстаиваемому мною историческому взгляду" (т. XIV, стр. 30). Последнее замечание определяет круг интересов П. в области буржуазного и мелкобуржуазного литературоведческого наследия, у отдельных представителей которого - Тэна, Брюнетьера и др. - П. стремился обнаружить черты приближения к научному пониманию эстетики.

Ища ответа на вопрос о природе и сущности искусства, П. неоднократно обращался к эстетике Гегеля. П. сознавал значение гегелевской эстетики, он знал, что она представляет собой "крупный шаг вперед в деле понимания сущности и истории искусства" ("От идеализма к материализму", 1916, т. XVIII, стр. 141). Конечно П. не принимал всех положений Гегеля, он старался выделить в гегелевской эстетике то ядро, которое может быть использовано материалистической эстетикой, и П. как раз и обвинял идеалиста Волынского в том, что он "не критикует Гегеля" ("А. Л. Волынский", 1897, т. X, стр. 167).

Наибольшее внимание П. привлекали в эстетике Гегеля те моменты, когда Гегель - по его собственному выражению - спускался на "конкретную историческую почву". "Гегель и в "Эстетике", - говорит П., - временами сам покидает свое идеалистическое царство теней для того, чтобы подышать свежим воздухом житейской действительности. И замечательно, что грудь старика дышит в этих случаях так хорошо, как будто она никогда и не вдыхала другого воздуха" (там же, т. X, стр. 179). В качестве примера такой "историчности" Гегеля П. приводит рассуждения его о голландской живописи, произведения которой Гегель связывал с общественной действительностью их времени и буржуазным характером создавшей их среды.

Из общих определений искусства, устанавливаемых Гегелем, П. прежде всего подчеркивал то положение, что "предмет искусства тождественен с предметом философии", что "содержанием искусства служит именно действительность", причем здесь разумелась действительность именно в гегелевском смысле, т. е. "действительность, свободная от тех элементов случайности, которые неизбежны во всяком конечном существовании" ("От идеализма к материализму", т. XVIII, стр. 146). "Этим, - говорит П., - оттеняется огромная ценность содержания художественных произведений" (там же); в искусстве, "как и во всяком другом человеческом деле, содержание имеет решающее значение" ("История новейшей русской литературы А. М. Скабичевского", 1897, том X, стр. 310). Мысль эту П. неустанно проводил и подчеркивал в своих работах (см. например "А. Л. Волынский", том X, стр. 191); "без идеи, - говорил П., - искусство жить не может" ("Пролетарское движение и буржуазное искусство", 1905, т. XIV, стр. 77). Полемизируя с определением искусства, данным Толстым, который видел в искусстве лишь эмоциональное содержание (искусством "люди передают друг другу свои чувства"), Плеханов утверждал, что искусство выражает и чувства людей и мысли ("Письма без адреса", т. XIV, стр. 1-2). Этим П. подчеркивал идеологический характер искусства.

Выдвигая в искусстве вслед за Гегелем на первый план содержание искусства, П. не противопоставлял ему формы: форма определяется содержанием, между содержанием и формой существует постоянная взаимосвязь. Специфичность искусства заключается, по Гегелю, в том, что духовное содержание выражается в искусстве в чувственной форме: "между тем, как философ познает истину в понятии, художник созерцает ее в образе" (том XVIII, стр. 146). Эту мысль Гегеля воспринял Белинский, рассматривавший искусство как "мышление в образах". Плеханов также видел в образности искусства специфичность его идеологической природы. "Содержанием художественного произведения является известная общая... идея. Но там нет и следа художественного творчества, где эта идея так, и является в своем "отвлеченном" виде. Художник должен индивидуализировать то общее, что составляет содержание его произведения" ("А. Л. Волынский", т. X, стр. 190). Видя в образности спецификум искусства как идеологии, диалектическая мысль не проводит однако резкой грани между логическим и образным мышлением; как и во всех областях, она и здесь отмечает постоянные переходы. Сам П. ведь знал, как Гегель высоко ставил рефлективную поэзию (см. "Литературные взгляды В. Г. Белинского", 1897, т. X, стр. 274); тем не менее Плеханов временами резко разграничивал области логического и образного мышления, обнаруживая здесь свое механистическое, антидиалектическое понимание вопроса. С особенной яркостью это сказалось в статьях Плеханова о народниках-беллетристах, где Плеханов резко противопоставил интересы общественные и литературные, публицистические элементы в творчестве народников - эстетике, которая будто бы выигрывает "от более объективного ("беспристрастного?", "нейтрального?" - А. Г. ) отношения автора к предмету" ("Гл. И. Успенский", 1888, том X, стр. 13); такое же резкое механистическое противопоставление между "языком логики" и "языком образов" П. проводил и в своем известном "Предисловии" к 3-му изд. сборника "За двадцать лет", когда он, выступая против "Матери" Горького, говорил, что роль проповедника не годится для художника (см. т. XIV, стр. 192). Уж не говоря о том, что П. единым росчерком пера зачеркивал здесь общественно-идейную роль искусства, которую он защищал и пропагандировал в лучший период своей деятельности, - он не видел тех новых качественных изменений, которые при известных условиях публицистические элементы привносят с собой в художественную ткань произведения, не нарушая его общей художественной специфичности.

Эстетика Гегеля, воспринятая П. в известной мере в "опосредствованном" виде через Белинского, была одним из главнейших источников в формировании его эстетических взглядов. Повторяя последовательность исторического хода развития диалектического материализма Маркса - Энгельса, было правомерно обратиться после Гегеля к Фейербаху как к новому источнику для обоснования материалистической эстетики. П. это и сделал.

Сам Фейербах не дал развернутого изложения своих взглядов на эстетику; это сделали его последователи, о которых П. рассказал в суммарных чертах в очерках "От идеализма к материализму" (т. XVIII, стр. 179-181). Наиболее полным и ярким приложением общих философских взглядов Фейербаха к области эстетики на русской почве были эстетические взгляды Чернышевского, которые Плеханов и подверг критическому анализу. Черты фейербахианства были уже присущи литературным взглядам позднего Белинского. Эстетическая теория Чернышевского "являлась дальнейшим развитием тех взглядов на искусство, к которым пришел Белинский в последние годы своей литературной деятельности" ("Эстетическая теория Н. Г. Чернышевского", писано в 1897, т. VI, стр. 251).

Теория эта в противовес различным идеалистическим построениям выдвигала в качестве своей задачи реабилитацию действительности (там же, стр. 264). Одним из ее основных положений является следующее определение "прекрасного": "прекрасное есть жизнь"; прекрасное в действительности выше и значительней, нежели прекрасное в искусстве. В этом утверждении "жизни" сказывается с большой силой материалистическое миропонимание Чернышевского; однако в сравнении с гегелевским понятием "действительности" категория "жизни" ("действительности") у последователя Фейербаха Чернышевского не знает (почти не знает) развития. Точка зрения развития "почти вполне отсутствует в его (Чернышевского - А. Г. ) диссертации" (т. IV, стр. 275); вот почему мы встречаем у Чернышевского (в его "Эстетических отношениях искусства к действительности") "гораздо меньше истинно материалистических замечаний об истории искусства, чем, например, в "Эстетике" "абсолютного идеалиста" Гегеля" ("Н. Г. Чернышевский", 1890, т. V, стр. 60). И однако Чернышевский не отрицал исторической точки зрения, он считал ее необходимой в области литературной критики и полагал, что "история искусства служит основанием теории искусствам (там же, стр. 54-55). Именно оставаясь на исторической почве, Чернышевский пришел к выводу, что "различные классы общества имеют различные идеалы красоты в зависимости от экономических условий их существования" (там же, стр. 58). Связав в причинном отношении эстетические понятия людей с их экономическим бытом, Чернышевский, по словам П., сделал "открытие, гениальное в полном смысле слова" (там же, стр. 60). Чернышевский однако остановился у порога правильного воззрения на искусство. Его эстетические взгляды "были только зародышем того правильного воззрения на искусство, которое, усвоив и усовершенствовав диалектический метод старой философии, в то же время отрицает ее метафизическую основу и апеллирует к конкретной общественной жизни" ("Эстетическая теория Н. Г. Чернышевского", т. VI, стр. 284-285). Это правильное воззрение на искусство дал диалектический материализм Маркса - Энгельса; рассматривая такие исторические истоки марксизма, как философские учения Гегеля и Фейербаха, в их отношении к вопросам эстетики, П. и ставит своей задачей пропаганду марксистского понимания эстетики.

С точки зрения диалектического материализма литератуpa и искусство вообще представляют собой "идеологии", специфические формы общественного сознания. Как таковые они определяются общественным бытием. Это одно из основных положений марксизма П. неоднократно повторял в своих работах, иллюстрируя его и подтверждая конкретными примерами из области литературы и искусства различных эпох и народов. "Я держусь того взгляда, - пишет П., - что общественное сознание определяется общественным бытием. Для человека, держащегося такого взгляда, ясно, что всякая данная "идеология" - стало быть также и искусство и так наз. изящная литература - выражает собой стремления и настроения данного общества или - если мы имеем дело с обществом, разделенным на классы, - данного общественного класса" (Предисловие к 3-му изд. сб. "За двадцать лет", т. XIV, стр. 183). Психология действующих лиц художественного произведения "есть психология целых общественных классов или, по крайней мере, слоев, и... следовательно, процессы, происходящие в душе отдельных лиц, являются отражением исторического движения" ("А. Л. Волынский", т. X, стр. 190-191). По вопросу о характере влияния экономического базиса на идеологии Плеханов замечает: "Непосредственное влияние экономии на искусство и другие идеологии вообще замечается крайне редко" ("Литературные взгляды В. Г. Белинского", т. X, стр. 296). Одновременно П. подчеркивал постоянное взаимодействие различных идеологий (там же). Непосредственное влияние производительной деятельности человека на его миросозерцание и на характер его искусства П. находил в первобытном обществе, не знающем деления на классы (подробнее об этом П. говорит в "Письмах без адреса"; см. также т. XIV, стр. 96 и след.; т. XVIII, стр. 223; т. XXIV, стр. 377). К этому выводу П. пришел индуктивным путем, привлекая к анализу большой конкретный материал, собранный буржуазной наукой. Теоретическое обобщение П. сходится здесь с обобщением Маркса и Энгельса, данным ими в "Немецкой идеологии": "Производство идей, представлений, сознания пеpвоначально непосредственно (подчеркнуто мной - А. Г. ) вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей - язык реальной жизни. Представление, мышление, духовное общение людей еще являются здесь непосредственно вытекающими из материального соотношения людей" (см. сочин. Маркса и Энгельса, т. IV, стр. 16). В обществе же, разделенном на классы, классовая борьба выступает в качестве "фактора", имеющего, по словам П., "поистине колоссальное значение" (т. XVIII, стр. 223). В своей ранней работе "К вопросу о развитии Монистического взгляда на историю" П. писал: "... эта (классовая - А. Г. ) борьба оказывает огромное, в высшей степени важное влияние на развитие идеологий. Можно без преувеличения сказать, что мы ничего не поймем в этом развитии, не приняв в соображение классовой борьбы" (т. VII, стр. 215). Эту мысль П. настойчиво повторял и применительно к задачам художественной критики: "Человек, - лишет П., - не отдающий себе ясного отчета в той борьбе, многовековой и многообразный процесс которой составляет историю, - не может быть сознательным художественным критиком" ("А. Л. Волынский", т. X, стр. 190). Сам П. стремился при изучении художественных явлений понять и объяснить их в свете классовой борьбы, происходящей в данном обществе. "Женитьба Фигаро" Бомарше есть для П. "выражение борьбы третьего сословия со старым порядком" (т. X, стр. 190); всю французскую драматическую литературу (и живопись) XVIII в. П. подвергает анализу именно с этой точки зрения ("Французская драматическая литература и французская живопись XVIII века с точки зрения социологии", 1905, т. XIV). Во всех этих случаях литератуpa (и искусство вообще) выступает у П. как очень значительное, играющее большую роль идеологическое средство классовой борьбы. Здесь П. развивал им же самим цитируемую мысль Маркса о том, что литература и искусство являются "идеологическими формами", "в которых люди сознают... конфликт (являющийся результатом противоречия между материальными производительными силами общества и существующими производственными отношениями - А. Г. ) и борются между собою на почве его" (т. XXIV, стр. 369. Разрядка моя - А. Г. ). В своих лучших работах П. стоит на этой точке зрения, но в период своей политической деградации Плеханов совершенно искажает самое понятие классовой борьбы. В своем известном введении к "Истории русской общественной мысли" (введение это появилось в свет в 1914, писано еще в 1912) П. видит классовую борьбу лишь "там, где дело касается внутреннего общественного устройства"; во время же войн, когда "заходит речь о защите страны от внешних нападений", взаимная борьба классов сменяется, по П., их "более или менее дружным сотрудничеством" (т. XX, стр. 13). В этой формуле, уже предвещающей позднейший социал-шовинизм П., предательство интересов рабочего класса как бы возводится в постоянный принцип.

Вопрос о происхождении искусства имеет огромное значение для обоснования материалистического понимания эстетики. Вот почему П. подробно останавливался на этом вопросе (особенно в "Письмах без адреса"), привлекая к анализу материал из истории первобытного искусства. Предпосылки эстетического чувства П. видел в биологической природе человека; развитие этого чувства и его направление, по мнению П., определяются общественными историческими условиями. "Природа человека делает то, что у него могут быть эстетические вкусы и понятия. Окружающие его условия определяют собой переход этой возможности в действительность; ими объясняется то, что данный общественный человек... имеет именно эти эстетические вкусы и понятия, а не другие" ("Письма без адреса", т. XIV, стр. 11). П. ссылался при этом на Дарвина, который также для решения вопроса об эстетических ощущениях у "цивилизованного человека" "отсылает нас от биологии к социологии" (там же, стр. 7). П. показал на ряде примеров, что понятие красоты образуется "в силу довольно сложной ассоциации идей"; красивым напр. в ряде случаев" оказывается "то, что драгоценно", и следовательно "эстетические понятия возникают на почве идей совсем другого порядка" (там же, стр. 8). Эти утверждения П. были направлены против идеалистических теорий относительно "независимости" эстетического чувства, как и против идеалистических построений относительно "абсолютного характера" этого чувства. Внося в область так наз. "прекрасного" категорию историчности, мы тем самым лишаем почвы всякие рассуждения о "вечных законах" искусства. П. стал здесь в общем на правильный путь: от биологии к социологии. Но уже не говоря о том, что П. фактически устранял здесь диалектический материализм из области естествознания (область исследований "сторонников материалистического взгляда, - говорит П. в "Письмах без адреса", - начинается как раз там, где кончается область исследований дарвинистов", см. т. XIV, стр. 10; в своих общефилософских работах П. уже не делал такого разграничения), П. - в согласии с антидиалектическим характером ряда его воззрений - не совсем четко представлял себе наблюдаемый в области эстетических ощущений и чувств - в ходе развития исторического процесса - переход биологического в социальное. В своей позднейшей работе "Искусство и общественная жизнь" П. писал: "Идеал красоты, господствующий в данное время, в данном обществе или в данном классе общества, коренится частью в биологических условиях развития человеческого рода, создающих, между прочим, и расовые особенности, а частью в исторических условиях возникновения и существования этого общества или этого класса" (том XIV, стр. 141). Здесь биологические и исторические условия выступают у П. как бы в некоем параллельном сосуществовании. Как далек этот тезис от диалектики Маркса, который утверждает, что самая-то категория эстетического чувства возникает лишь в процессе производительной деятельности человека!

Говоря о происхождении искусства, П. видел в игре "зародыш артистической деятельности" (т. XXIV, стр. 376). В "Письмах без адреса" П. уделял этому вопросу много внимания. Тезис о том, что искусство есть игра, принадлежит еще Канту и Шиллеру, у которых этот тезис имеет исключительно идеалистическое содержание. В "Письмах без адреса" П. сближал искусство с игрой лишь в генетическом плане, лишь в плане происхождения искусства, воспринимая тезис Канта-Шиллера в его позитивистской модификации, данной Спенсером. При этом П. подчеркивал социологическое значение игры (см. т. XIV, стр. 63), повторяя вслед за Вундтом, что "игра есть дитя труда" (там же, стр. 57). Но тем не менее толкование П. оставляет простор для идеалистических рецидивов, и действительно, в своей позднейшей книге о Чернышевском (изд. "Шиповник", 1910, см. отдел III: Литературные взгляды Н. Г. Чернышевского) П. говорит уже об искусстве как игре не только в генетическом плане, П. здесь видит родство между искусством и игрой в самой их природе. П. пишет здесь: "... искусство безусловно должно быть признано родственным игре, которая тоже воспроизводит жизнь" (т. V, стр. 316). Несмотря на все оговорки и ограничения, П. здесь по существу отходит от марксистского понимания искусства как идеологии и приближается к идеалистическим построениям кантианства,

для которого отождествление искусства с игрой органически связано с утверждением "самостоятельности" и "безкорыстности" искусства.

4. ТРАКТОВКА ПЛЕХАНОВЫМ ПРОБЛЕМ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОЦЕССА. - Рассматривая искусство как социальное явление, П. неоднократно останавливался на взглядах тех буржуазных критиков и историков литературы, которые в той или иной мере проводили в своих работах историческую точку зрения., так или иначе связывая развитие искусства и литературы с ходом общественной жизни. Особенное внимание П. уделял французскому буржуазному литературоведению (и историографии) XIX века, выдвинувшему такие имена, как Сталь, Гизо, Сент-Бев, Тэн. Развитие искусства и литературы для П. - закономерный процесс, его закономерность лежит в его социальной обусловленности. В своей большой статье "Французская драматическая литература..." Плеханов исследовал смену различных жанров во французской драматической литературе (и живописи) XVIII в. в связи с борьбой различных общественных классов (буржуазии и аристократии) в эпоху Великой французской революции. Некоторые положения П. повторяли здесь в модифицированном виде высказывания Маркса (по вопросу об отношении идеологов буржуазии к античности П. давал парафраз начальных страниц "Восемнадцатого брюмера Луи, Бонапарта"). Несмотря на ряд верных наблюдений и замечаний, именно в решении П. вопроса о развитии литературного (и вообще художественного) процесса проявились с особенной силой тот логизм и та антидиалектичность, которые отмечал у Плеханова Ленин. В "Письмах без адреса" П. выдвигал роль подражания и особенно дарвинова так наз. "начала антитеза" в истории развития эстетических идей и вкусов. П. здесь дошел до отождествления дарвинова "начала антитеза", имеющего у Дарвина узкое и трактуемое исключительно биологически содержание, с гегелевским диалектическим понятием "противоречия" (т. XIV, стр. 20). Известно, что Маркс и Энгельс очень высоко ценили теорию Дарвина: в письме к Энгельсу Маркс писал, что теория Дарвина "содержит естественно-историческую основу для нашей теории". Но они же резко возражали против всяких попыток перенесения дарвиновских "законов жизни животных обществ на человеческое общество". Энгельс пишет в "Диалектике природы": "Здесь - при общественном производстве средств развития - совершенно неприменимы уже категории из животного царства". Это находится в полном согласии с утверждением Маркса о том, что, воздействуя на внешний мир, человек изменяет и свою природу. П. же, как бы он ни старался, так сказать, "социологизировать" дарвиново "начало антитеза" и даже связать его с классовой борьбой, по существу механически переносил его на развитие литературного (художественного) процесса. "Распущенность дворянских нравов второй половины XVII ст., - пишет П., - отразилась, как известно, и на английской сцене, где она приняла поистине невероятные размеры... Ввиду этого можно a priori сказать, что рано или поздно в Англии должен был явиться, по началу антитеза (подчеркнуто мной - А. Г. ), такой род драматических произведений, главной целью которого было бы изображение и превознесение домашних добродетелей и мещанской чистоты нравов. И такой род, действительно, создан был впоследствии умственными представителями английской буржуазии" (т, XIV, стр. 19). Эту же мысль П. повторил и в своих лекциях о "материалистическом понимании истории", где новый жанр слезливой комедии, выводящей добродетельных персонажей, рассматривается как "реакция" против безграничной распущенности литературы и театра, причем политические события лишь "содействовали", по мнению П., этой "реакции" (см. т. XXIV, стр. 380). Тот же термин "реакции" и в том же смысле мы встречаем в применении к Корнелю в рецензии П. на книгу Лансона (рецензия относится к 1897, см. сб. "Г. В. Плеханов - литературный критик", М., 1933, стр. 64). Во всех этих случаях П. не исследовал подлинных, реальных связей искусства с действительными процессами, которые и приводят диалектически к новым художественным образованиям. Ведь диалектика литературного процесса есть диалектика общественного процесса. У идеологий, говорят Маркс, и Энгельс в "Немецкой идеологии", "нет истории, у них нет развития; люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с данной действительностью также свое мышление и продукты своего мышления" (сочин. Маркса и Энгельса, т. IV, стр. 17). П. же в приведенных построениях исходил из чисто внешней логически-механистич. схемы: одно явление в искусстве сменяется противоположным в силу закономерно действующего "начала антитеза", в силу "реакции", которую можно предугадать a priori. Ленин говорит о необходимости "познания всех процессов мира в их "самодвижении", в их спонтанейном развитии, в их живой жизни"; такое диалектическое познание процессов "есть познание их, как единства противоположностей" (Ленин, Собр. сочин., изд. 3-е, том XIII, стр. 301). Плеханов же дал здесь логическую схему чередования явлений по признаку их противоположности. И в самом деле: если "умственными представителями английской буржуазии" был действительно создан такой род драматических произведений, задачей которого было "изображение и превознесение домашних добродетелей", то произошло это не в силу "реакции", не потому, как думает Плеханов, что раньше в английской литературе господствовала "распущенность дворянских нравов", а потому, что эти ханжеские "домашние добродетели" и лицемерная "мещанская чистота нравов" составляли реальную характерную черту выросшей английской буржуазии, классовые интересы и положение которой на определенной стадии ее развития и обусловили ее стремление к "изображению и превознесению" этой черты.

В этой своей "антитетической" схеме литературного развития П. по существу повторял взгляды Брюнетьера на смену лит-ых явлений. В работе, предшествующей "Письмам без адреса", в книге "К вопросу о развитии..." П. останавливался подробней на этих взглядах Брюнетьера. "Там, - пишет П., - где Брюнетьер видит лишь влияние одних литературных произведений на другие, мы видим, кроме того, глубже лежащие взаимные влияния общественных групп, слоев и классов; там, где он просто говорит: являлось противоречие, людям захотелось сделать обратное тому, что делали их предшественники, - мы прибавляем: а захотелось потому, что явилось новое противоречие в их фактических отношениях, что выдвинулся новый общественный слой или класс, который уже не мог жить так, как жили люди старого времени" (т. VII, стр. 217). Плеханов здесь правильно выдвигал марксистское положение о том, что в основе развития литературы и искусства лежит "противоречие", возникающее вфактических отношениях людей, в их общественных отношениях. Но П. часто ограничивается тем, что вносит лишь марксистские "поправки" к тем или иным воззрениям буржуазного искусствоведения, не нарушая их собственной структуры. Так поступил П. и в отношении к Брюнетьеру: самую схему Брюнетьера, знающую лишь две линии развития - либо подражание либо противопоставление, - П. при всей своей критике сохранял целиком. "Решительно во всех идеологиях, - пишет П., - развитие совершается путем, указанным Брюнетьером. Идеологи одной эпохи или идут по следам своих предшественников, развивая их мысли, применяя их приемы и только позволяя себе "соперничать" с ними, или же они восстают против старых идей и приемов, вступают в противоречие с ними" (т. VII, стр. 216). В этой схеме чрезвычайно характерна самая постановка вопроса: "или - или", эта типическая антидиалектическая формула логизирующей, рационалистической мысли. Как далека эта прямолинейная схема П. от ленинского диалектического решения "проблемы наследства"! Ведь в эту плехановскую схему никак не уложится образование и развитие такой идеологии, как идеология революционного пролетариата - марксизм, который - по словам Ленина - "усвоил и переработал все, что было ценного в более чем двухтысячелетием развитии человеческой мысли и культуры" (Ленин, Собр. сочин., изд. 3-е, т. XXV, стр. 409-410). И если можно спорить о том, действительно ли всегда П. понимал процесс развития идеологий так прямолинейно-механистически, потому что анализ П. движения французской драматической литературы XVIII в. как раз отмечен тенденциями противоположного характера, тенденциями, идущими по линии поисков реальных связей с действительностью, то все же механистичность разбираемой формулы остается характерной для П., отражая присущую ему склонность к схематизации и логизму.

К числу положительных с марксистской точки зрения моментов в высказываниях П. по вопросу о развитии литературного (художественного) процесса должно отнести, как мы уже отмечали выше, замечания П. о социологии различных жанров в литературе и искусстве. Ценны также замечания П. о так наз. "литературных влияниях". "Влияние литературы одной страны на литературу другой, - пишет П., - прямо пропорционально сходству общественных отношений этих стран. Оно совсем не существует, когда это сходство равняется нулю" (т. VII, стр. 212). При этом "подражатель отделяется от своего образца всем тем расстоянием, которое существует между обществом, породившим его, подражателя, и обществом, в котором жил образец" (там же). Здесь вопрос о "влияниях" в искусстве ставился П. также на почву реальных общественных отношений.

Очень важным вопросом является вопрос о диалектике формы и содержания в движении литературного процесса. Как уже указывалось ранее, форма и содержание художественного произведения являлись для П. понятиями соотносительными: между формой и содержанием существует постоянная взаимосвязь, форма определяется содержанием. П. подчеркивал историчность лит-ой формы: "... французская трагедия обязана была своей формой целому ряду причин, коренившихся в ходе общественного и литературного развития Франции" ("Литературные взгляды В. Г. Белинского", т. X, стр. 297). Но П. не подымался до понимания диалектического характера устанавливаемой им связи между формой и содержанием. "Вообще говоря, - писал он, - форма тесно связана с содержанием" (т. XXI, стр. 208). Но ведь в своей диалектической связи форма и содержание представляют собой единое целое, являющееся единством противоположностей. Как на один из элементов диалектики Ленин указывает: "15) борьба содержания с формой и обратно. Сбрасывание формы, переделка содержания" ("Ленинский сборник", т. IX, изд. 2-е, стр. 259). Если мы наблюдаем соответствие формы и содержания в художественном произведении, то это - лишь частный случай, лишь одна из форм того единства противоположностей, каковым является художественное целое; чаще же всего (и именно в движении процесса) это единство противоположностей выступает не как соответствие формы и содержания, а проявляется в форме борьбы противоположностей, в форме противоречия между формой и содержанием. В подходе П. к такому противоречию с особенной остротой обнаруживается его бессилие охватить всю историческую конкретность явления. Он либо не умеет отличить действительное противоречие от противоречия лишь видимого, кажущегося (как это мы видим в статье П. "Французская драматическая литература и т. д." в том месте, где говорится о новом революционном содержании, влитом "в старые литературные мехи", см. т. XIV, стр. 106), либо же, правильно нащупав противоречие, минует реальную, конкретную историчность явлений и удовлетворяется механистически формулированной схемой, являющейся в сущности парафразом идеалистического учения Гегеля о трех ступенях в историческом развитии искусства (символическое искусство Востока, классическое искусство Эллады, романтическое искусство христианства). Мы имеем в виду известное место из "Истории русской общественной мысли" П.: "Вообще говоря форма тесно связана с содержанием. Правда, бывают эпохи, когда она отделяется (разрядка моя - А. Г. ) от него в более или менее сильной степени. Это - исключительные эпохи. В такие эпохи или форма отстает от содержания или содержание от формы. Но надо помнить, что содержание отстает от формы не тогда, когда литератуpa только еще начинает развиваться, а тогда, когда она уже склоняется к упадку - чаще всего вследствие упадка того общественного класса или слоя, вкусы и стремления которого в ней выражаются. Примеры: декадентство, футуризм и прочие им подобные литературные явления наших дней, вызванные духовным упадком известных слоев буржуазии. Литературный упадок всегда выражается, между прочим, в том, что формой начинают дорожить гораздо более, нежели содержанием" (т. XXI, стр. 208-209). В этой плехановской схеме дана правильная констатация упадка буржуазного искусства в период общественно-политической деградации буржуазии; здесь также налицо, так сказать, ощущение наблюдаемого в искусстве противоречия между формой и содержанием. Но "ощущение" это не осмыслено, не осознано П. до конца, и данная схема не выходит за пределы характерных для П. абстрактно-логических построений, обедняющих все диалектическое многообразие живой, конкретной исторической жизни. П. - со своей характерной склонностью к схематизации и логизму - говорит здесь абстрактно об эпохах упадка и подъема, о восходящих и нисходящих классах, не учитывая всего многообразия конкретной исторической обстановки. Ко всему этому П. совершенно механистически, антидиалектически отделяет здесь форму от содержания, забывая, что самое это "отставание", которое он констатирует, есть лишь своеобразная форма диалектической взаимосвязи между формой и содержанием. Реминисцируя идеалистическую схему Гегеля о ступенях развития искусства, П. в то же время отбрасывал здесь диалектическое понимание Гегелем взаимоотношения между формой и содержанием. Суммируя мысль Гегеля, Ленин писал: "Форма существенна. Сущность формирована так или иначе в зависимости и от сущности" ("Ленинский сборник", т. IX, стр. 135). Гегель подчеркивает, что "при рассмотрении противоположности между формой и содержанием существенно важно не упускать из виду, что содержание не бесформенно, а форма одновременно и содержится в самом содержании, и представляет собою нечто внешнее ему. Мы здесь имеем удвоение формы: во-первых, она, как рефлектированная внутрь себя, есть содержание; во-вторых, она, как нерефлектированная внутрь себя, есть внешнее, безразличное для содержания существование" (Сочин. Гегеля русское изд. Института Маркса и Энгельса, т. I, стр. 224). В приведенной схеме П не знает этого диалектического "удвоения" формы "форма" здесь влачит у П. лишь "внешнее, безразличное для содержания существование" П. лишь внешне констатировал здесь "феномен", не определяя его сущности. Вместо диалектики формы и содержания в движении литературного процесса П. дал здесь геометрическую схему механически перемежающихся прямых линий. Механистичность здесь вновь господствует у П. над диалектическим пониманием процессов.

5. ПРИНЦИПЫ МАРКСИСТСКОЙ КРИТИКИ В ПОНИМАНИИ ПЛЕХАНОВА. - как и для Чернышевского, эстетика являлась для П. "теорией искусства". П. стремился к научному обоснованию этой теории, к определению ее объективного критерия. Этот объективный критерий П. находил в марксизме, в диалектическом материализме Маркса - Энгельса, и в этом, т. е. в пропаганде марксистской эстетики собственно и заключается главная заслуга П. как эстетика и литературного критика. "Теперь - писал П., - возможна научная литературная критика, потому что теперь уже установлены некоторые необходимые prolegomena общественной науки" ("А. Л. Волынский" т X, стр. 196). В своих выступлениях против идеалистов типа Волынского, против адептов "субъективной социологии" и реакционеров всяческих других оттенков и модификаций П. подчеркивал (и справедливо подчеркивал) объективный характер марксистской лит-ой критики, которая исходит в своих суждениях и приговорах от объективно данного состояния производительных сил и общественных отношений. Разбирая лит-ые взгляды Белинского, П. особенно подробно останавливался на тех моментах его деятельности, когда он пытался "найти объективные основы для критики художественных произведений" (см. т, X, стр. 303). С этой же точки зрения П. изучал эстетическую теорию Чернышевского и взгляды французской буржуазно-социологической критики. Заявляя, что научная эстетика "объективна, как физика" (т. X, стр. 192), П. перекликался с предшественником Тэна, фламандцем А. Микиельсом, который еще в 1842 писал, что "изучение открывает... ряд эстетических законов, столь же ясных, столь же определенных, столь же доказуемых, как и законы физические". П. понимал эту объективность научной критики конечно гораздо глубже, потому что он боролся за нее именем марксизма, т. е., по сливам Ленина, "современного материализма, неизмеримо более богатого содержанием и несравненно более последовательного, чем все предыдущие формы материализма" ("материализм и эмпириокритицизм", Ленин. Собр. сочин., изд. 3-е, т. XIII, стр. 275). Но это признание объективности научной критики не пронизывается у П. той партийностью, которую по словам Ленина, материализм включает в себя, "обязывая при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы" (Ленин, Собр. сочин., т. I, стр. 276). В своей борьбе против субъективистских посылок "просветительской" критики П. доходил до полного отрицания в области критики категории "долженствования", сводя роль марксистской критики исключительно к констатации, к установлению социального генезиса. Социальная функция литературы (и искусства), огромное значение художественных идеологий как могучего средства классовой борьбы и классового воздействия как бы выпадало здесь из поля плехановского зрения. И действительно, от признания объективности научной критики П. фактически скатывается В последний период своей деятельности к позициям объективизма, как напр. в статье о Ропшине.

Правда, в своих ранних работах П. выдвигал тезис о "публицистичности" научной критики (в противовес субъективной публицистике "просветительской" критики). В своих ранних работах П. доказывал, что "истинно-философская критика является в то же время критикой истинно-публицистической" ("А. Л. Волынский", т. X, стр. 191). Это свое положение П. и проводил в целом ряде своих работ, относящихся к раннему, "социалистическому" (по определению Ленина) периоду его деятельности, когда П. стоял на позициях марксизма. В одной из первых своих статей на лит-ые темы ("Два слова читателям-рабочим", 1885) П. пишет, обращаясь к рабочим: "У вас должна быть своя поэзия, свои песни, свои стихотворения. В них вы должны искать выражения своего горя, своих надежд и стремлений. Чем сознательнее станете вы относиться к своему положению, чем больше гнева и негодования будет возбуждать в вас ваша современная участь, тем настойчивее будут эти чувства проситься наружу, тем богаче будет ваша поэзия" (сб. "Г. В. Плеханов - литературный критик", М., 1933, стр. 28). Свою речь о Некрасове П. закончил следующим образом: "...смерть давно уже скосила Некрасова. Поэт разночинцев давно уже сошел с литературной сцены, и нам остается ждать появления на ней нового поэта, поэта пролетариев" (т. X, стр. 325). В статье о французской драматической литературе и живописи XVIII в. П. выступил на защиту политического искусства: "...пусть не говорят, - пишет здесь П., - что такое искусство не может не быть бесплодным. Это ошибка. Неподражаемое искусство древних греков в весьма значительной степени было именно таким политическим искусством... А что касается французского искусства эпохи революции, то "санкюлоты" и вывели его на такой путь, по какому не умело ходить искусство высших классов: оно становилось всенародным делом" (том XIV, стр. 117).

Во всех этих приведенных случаях, как и в ряде других (см. напр. статью П. "Пролетарское движение и буржуазное искусство", 1905, т. XIV), П. выступал как публицист именно в верном и хорошем смысле этого слова, как революционный публицист, проводя марксистскую, пролетарскую точку зрения. Но характерные для П. непоследовательность и двойственность пересекают эту революционно-публицистическую линию его литературно-критической деятельности. И было бы чрезвычайно ошибочно отождествлять плехановский тезис о "публицистичности" научной критики (и литературы как таковой) с ленинским принципом партийности. Для Ленина принцип партийности есть основной, формирующий принцип подлинно-марксистской, подлинно-пролетарской науки и литературы, действительно свободной, по словам Ленина, и открыто связанной с пролетариатом. Ленин понимал "принцип партийной литературы" в том смысле, что "литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, "колесиком и винтиком" одного единого, великого социал-демократического (писано в 1905, когда коммунистическая партия еще носила имя "социал-демократической" - А. Г. ) механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса" (Ленин, Партийная организация, и партийная литература, Собр. сочин., т. VIII, стр. 387). Принцип партийности в понимании Ленина как бы "включен" в самое понятие объективного познания, потому что партия революционного пролетариата как его авангард обладает исторически высшей формой этого познания. Для П. же "публицистичность" есть по существу лишь форма классового пристрастия, классовых симпатий и антипатий, и даже суженная до таких пределов плехановская "публицистичность" не есть необходимый, постоянный признак марксистской критики, "публицистичность" в его понимании ограничивается лишь определенными, именно "переходными" общественными эпохами. П. пишет: "... в известные исторические эпохи публицистика неудержимо врывается в область художественного творчества и распоряжается там, как у себя дома. То же с критикой. Во все переходные общественные эпохи она пропитывается духом публицистики, а частью и прямо становится публицистикой. Дурно это или хорошо? C"est selon! Но главное - это неизбежно..." ("А. Л. Волынский", т. X, стр. 193). Такое понимание "публицистичности" принципиально отлично от ленинской "партийности". В плехановской формулировке звучит как бы объективистское отношение даже к самой "публицистичности". П. как бы говорит: ничего не поделаешь, в переходные общественные эпохи этого не миновать! Вот эти нотки струвианского объективизма, то и дело прорывающиеся даже в ранних работах П., начинают впоследствии звучать со всей определенностью и явственностью. В своем известном предисловии к 3-му изданию сборника "За двадцать лет" П. решительно отводит от себя обвинение, выдвинутое против него одним критиком, в том, что он в своих лит-ых суждениях руководствуется степенью близости общественных взглядов разбираемых им авторов с его, П., собственными общественными убеждениями. Такое обвинение П. считает "нелепым", "потому что для критика, как для такового, речь идет не о том, чтобы "смеяться" или "плакать", а о том, чтобы понимать" (т. XIV, стр. 184). Но ведь от такого "понимания" один шаг к

тому, чтобы уже и "простить". И действительно, в своей статье о романе Ропшина "То, чего не было" (1913, т. XXIV) П. доходит в своем объективистском "понимании" до того, что он совершенно прощает автору его ренегатство и отход от революции. Эта статья была написана П. незадолго до того, как он стал проповедывать "классовый мир" перед лицом наступающего на "отечество" врага. Очевидно эпоха "классового мира" уже не оставляла никакого места для плехановской "публицистичности"!

В самом построении литературного анализа П., парафразируя Белинского, различал два акта. Первую задачу критика П. видел в том, "чтобы перевести идею данного художественного произведения с языка искусства на язык социологии, чтобы найти то, что может быть названо социологическим эквивалентом данного литературного явления" (том XIV, стр. 183-184). "Вторым актом верной себе материалистической критики должна быть, как это было и у критиков-идеалистов, - оценка эстетических достоинств разбираемого произведения" (там же, стр. 189). Вопрос о форме художественного произведения является, как это неоднократно подчеркивал П., вопросом, существенным для художественного критика. "Смотря на "Mariage de Figaro" как на выражение борьбы третьего сословия со старым порядком, мы, само собою разумеется, не будем закрывать глаз на то, как выражена эта борьба, т. е. справился ли художник со своею задачею" ("А. Л. Волынский", т. X, стр. 190). Форма художественного произведения является, по П., объектом именно так. наз. "второго акта" критики. Всякий анализ требует конечно членения и диференциации; вот почему самое деление критического анализа на два "акта" не вызывало бы особых возражений, если бы с этим делением мы не ассоциировали высказываний П. об "области эстетики" как области, противополагаемой живым, реальным отношениям людей с их классовыми интересами и пристрастиями, в среде которых и создаются реальные художественные произведе-дения. "Эстетическое" противопоставляется здесь реальному, т. е. социальному, классовому, как категории "внеэстетической". П., к счастью, не остается последовательным в проведении этой мысли, которая находится в явном противоречии с его марксистским тезисом о художественной форме как исторической категории, связанной с содержанием. Но вообще П. не отрицает возможности для критики "чисто-эстетических суждений" (т. XXIV, стр. 288) и в целом ряде своих конкретных эстетических оценок остается в плену у традиционных, привычных буржуазно-эстетических понятий и представлений. Такие моменты мы встречаем напр. в статье П. о международной художественной выставке в Венеции , когда П. говорит об "антиэстетических впечатлениях" (т. XIV, стр. 78, 34). Но особенно резко проступают эти черты П. в статье об Успенском, а также в речи о Некрасове , где П. говорит о его "антиэстетических погрешностях" (т. X, стр. 377). П. не умеет здесь найти те новые качественные моменты, которые были созданы поэтикой Некрасова либо Успенского как представителей нового общественного слоя в литературе. Правильный взгляд на художественную форму как на категорию историческую и меняющуюся вместе с социальными условиями ее создания уступает в этих суждениях П. место его "предрассудку", буржуазно-идеалистическим понятиям об "эстетическом" и "антиэстетическом". Вот в этих-то случаях и сказывается у П. механистическое разграничение между социологическим и эстетическим (художественным) анализом.

С этим вопросом самым тесным образом связан вопрос о критерии художественности в понимании П. И здесь П. не обнаруживает необходимой последовательности. У Ленина вопрос о художественности подчиняется более общей проблеме отношения данного художественного явления к действительности. Говоря о Толстом как "зеркале русской революции", Ленин замечает: "...если перед нами действительно великий художник, то некоторые хотя бы из существенных сторон революции он должен был отразить в своих произведениях" (Ленин, Собр. сочин., т. XII, стр. 331). Здесь Ленин как бы устанавливает известную градацию художественности в зависимости от глубины и полноты отражения действительности в художественном произведении. П., говоря о художественности, колеблется между двумя полюсами. Он либо выставляет в качестве "объективного мерила" художественности исключительно формальный признак "соответствия формы идее" (т. XIV, стр. 180) либо же, справедливо требуя определенной качественности идейного содержания, выдвигает чрезвычайно зыбкую и окрашенную в тона "абсолютной морали" категорию "ложной идеи", утверждая, что такая идея не может быть положена в основу художественного произведения (см. статью П. о Гамсуне "Сын доктора Стокмана", т. XIV). При определении "правдивости" и "ложности" художественной идеи П. пытается опереться на формулу Рескина о "высоте выражаемого настроения". Взятая в таком плане категория "ложной идеи" теряет у Плеханова исторические очертания, приобретая контуры "вечных" "этических" норм. Но самая мысль Плеханова об идейности художественных произведений как существенном моменте ("при прочих равных условиях", по выражению П.) их сравнительной оценки принадлежит к положительным и плодотворным его высказываниям. И П. справедливо связывает художественные недостатки ибсеновского творчества, заключающиеся в "недостаточной определенности его образов", в "элементе отвлеченности и схематизма", с характером идейности Ибсена, с тем, что художник "не сделался идейным до конца" ("Генрик Ибсен", т. XIV, стр. 194). Об идейности как необходимом и решающем моменте художественного творчества, притом идейности определенного качества, соизмеряемой с "идеей четвертого сословия", говорит П. в ст. "Пролетарское движение и буржуазное искусство" (т. XIV). Во всех этих своих положениях и требованиях П. подходил к вопросу о художественности с правильных позиций. Особенно рельефно - хоть и в другом плане - формулирует П. свой взгляд на значимость художника и его творчества в одной из своих ранних статей о Белинском: "...великий поэт, - писал здесь П., - велик лишь постольку, поскольку является выразителем великого момента в историческом развитии общества" ("Литературные взгляды В. Г. Белинского", т. X, стр. 298). Этот правильный взгляд на подлинную художественность уживается однако у П. с рецидивами буржуазно-идеалистических понятий об "эстетическом" и "антиэстетическом", о чем сказано выше. П. при всех своих ошибках и уклонениях от позиций марксизма выступал против "искусства для искусства", во имя "искусства для жизни". Уже в одной из своих первых статей на лит-ые темы "Реакционные жрецы искусства и г. А. В. Стерн" , русский теоретик и пропагандист марксизма, деятель… … Большая советская энциклопедия

Плеханов Георгий Валентинович - (18561918), деятель российского и международного рабочего и социалистического движения. Окончил Воронежскую военную гимназию (1873), в августе декабре 1873 учился в Константиновском артиллерийском училище, с сентября 1874 в… … Энциклопедический справочник «Санкт-Петербург»

- (1856 1918) российский политический деятель, философ, пропагандист марксизма. С 1875 народник, один из руководителей Земли и воли, Черного передела. С 1880 в эмиграции, основатель марксистской группы Освобождение труда. один из основателей… … Большой Энциклопедический словарь

- (1856 1918), деятель российского и международного рабочего и социалистического движения. Окончил Воронежскую военную гимназию (1873), в августе декабре 1873 учился в Константиновском артиллерийском училище, с сентября 1874 в Горном… … Санкт-Петербург (энциклопедия)

- (Plekhanov, George) (1856–1918) Идейный лидер русского марксизма. В эмиграции (1883 г.) создал группу Освобождение труда, активный деятель РСДРП и редактор Искры (1900 г.). В 1903 г. помогал Ленину преодолеть раскол, но затем перешел на сторону… … Политология. Словарь.

Плеханов Георгий Валентинович - (Plekhanov, Georgi Valentinovicn) (1857 1918), рус. революционер и теоретик марксист. С 1877 г. руководитель орг циинародников Земля и воля; в связи с усилением в орг ции тенденций к террористическим методам, возглавил группу, к рая откололась… … Всемирная история, Плеханов Георгий Валентинович. В книгу включены базовые работы философа, теоретика марксизма и одного из основателей Российской социал-демократической партии Георгия Валентиновича Плеханова по проблемам исторического…